Чернила под кожей

И внутри становится теплее. Пусть она появилась позже, чем хотелось бы, но я до конца жизни буду благодарен этому ангелу-спасителю с локонами до плеч, в потертых джинсах и с целой коллекцией массивных колец на пальцах.

Аннике… По паспорту – Анна Сершова, младшая сестра моей матери. Сбежала из дома в восемнадцать, больше не поддерживала отношений с семьей. Я о ней почти ничего не знал.

Аннике появилась на пороге моего дома спустя много лет. Именно в тот момент, когда я похоронил отца. Молодая, не вписывающаяся в обшарпанный подъезд, прокуренный коридор и закопченную кухню. Не дорогая, нет. Свободная. Уверенная в себе.

Это меня и впечатлило.

«Я твоя тетка, Максим, – так и сказала она. – И я рада, что мы встретились».

С ней я уехал в Амстердам…

Мысли проносятся в мгновение ока, и я отвечаю более хрипло, чем надеялся:

– Как после похорон лучшего друга, Аннике.

– Не жалей о том, чего не знаешь, – мягко говорит она. – Эдик окончил свой путь здесь, но там у него все начинается.

– Умеешь утешить, – бормочу я, поддаваясь гипнозу ее голоса.

Есть в интонации нечто такое, отчего бушующие эмоции сразу успокаиваются.

– Я знаю, ты не просто так звонишь. Что произошло?

В очередной раз поражаюсь, насколько она проницательна. И тут же чувствую искреннее огорчение: мне такого от матери не передалось.

Говорю я долго. Получается как-то сумбурно и путано, хотя особо и путаться негде. Аннике терпеливо выслушивает, не зря она работает психотерапевтом. За свою практику навидалась и наслышалась много чего.

– …мне не нравится Демид, – заканчиваю я. – Совершенно. Тот редкий тип, когда хочется убрать этого человека с дороги сразу, едва завидев. Не будет Жене от него добра.

Я готов продолжать еще и еще, но Аннике молчит. И эта тишина меня настораживает. Что-то не так. Может, я все сам себе придумал и в Демиде нет ничего страшного?

– Аннике?

– Макс, – произносит она и замолкает, что-то решая для себя. – А ты не ревнуешь?

* * *

Я смотрю на Веру и улыбаюсь так, словно безумно рад ее видеть. Улыбаюсь во все свои белоснежные тридцать два, прекрасно зная, как улыбка сурового мужчины действует на нежную женскую душу.

Только вот ей, кажется, не по себе. Чувствует, что в этой улыбке есть что-то от оскала голодного крокодила, который только и думает о том, как утащить свою жертву в темный угол и разорвать ей горло.

Во-первых, я голоден. Во-вторых, эта клуша ставит под угрозу прекрасный вечер с Таей, которая в кои-то веки перестала вести себя как ежик и явно получает удовольствие. В-третьих… Впрочем, достаточно и двух причин.

Но в то же время это прекрасная возможность показать милой блондиночке, что надо держать язык за зубами. Знаете, как говорят? Возьмите и расскажите вашему другу, что творит его жена, когда он отсутствует. Будет скандал, слезы и битая посуда. А потом они помирятся. Но вашей ноги у них на пороге больше не будет.

Бросаю на Таю быстрый взгляд. Она напряжена, однако улыбается. Только так, будто решила заморозить стоящую рядом девушку.

А Вера-то… Темно-синее облегающее платье, золотой пояс, какие-то мудреные кольца на тонких пальчиках, волосы уложены. Никак на свидание собралась?

– Здравствуй, Вера, – перехватываю инициативу, давая Тае возможность только кивнуть в знак приветствия. – Мы очень рады тебя видеть, но сегодняшний вечер решили посвятить друг другу.

Зеленые глаза Таи медленно округляются. Хорошо, она сидит так, что Вере не особо удастся разглядеть выражение лица подруги.

– О… – только и может выдавить Вера, переводя взгляд с меня на Таю и назад.

На безупречно милом лице мельком отражается вся гамма чувств: раздражение, непонимание, удивление, неверие.

Ну, конечно. Давай-давай, девочка. Или всерьез уверовала, что чем-то меня зацепила?

И демонстративно накрываю руку Таи своей. Под столом мне тут же наступают на ногу, но я радуюсь, что у Таи не высоченные каблуки вроде тех, что носят стриптизерши. А если мужик никогда не испытывал, что такое каблук на пальцах ног, то, считай, не мужик вовсе.

– Я… я понимаю, – бормочет Вера.

Она явно впечатлена тем, что Тая не пытается вырвать руку, надеть мне на голову доску с колбасками или хотя бы прозаично дать по морде. И надо пользоваться этим моментом. Потому что, насколько я уже успел с ней пообщаться, есть подозрение, что затишье перед бурей будет недолгим.

– Хотя ничего не понимаю, – вдруг сообщает Вера, явно не желая никуда уходить. Иначе просто лопнет от любопытства. – Может, объясните?

– Разумеется, – отвечает Тая с королевской интонацией. И внезапно посылает мне такой полный нежности и обожания взгляд, что внутри все переворачивается.

Здравый смысл советует бежать, но сердце колотится как сумасшедшее и не хочет слушать доводов разума.

– Конечно, – тем временем воркует Тая и переплетает свои пальцы с моими. – Макс сделал мне предложение.

На меня словно выливают ушат холодной воды. Дар речи теряется вместе с возможностью трезво соображать. Нет, это уже перебор! Как ты…