Чернила, тайны и отец моей соседки

– Что смешного? – тут же отреагировал он.

– Ничего.

Я прятала глаза и улыбку, но скрыть от этого мужчины что-то невозможно. Олег отпустил мои волосы, чтобы провести пальцами по бокам. Я скривилась от щекотки.

– Говори давай, а то…

Он снова вдавил пальцы в ребра.

– Нет-нет, не надо, – хохотала я, сдаваясь без боя. – Это все твоя птица.

– А что с ней?

Олег взглянул на руку, словно проверял, не улетел ли его воробей. Он был на месте, конечно.

Я поняла, что придется объяснить. Олег действительно не понимал, что не так с воробьем. Или я не понимала.

– Он такой странный, – сказала я, погладив крылья птички. – Еще и с руками.

– Крылья тоже есть, – резонно возразил Олег.

– Есть, но… Он странный, – повторила я, не найдя лучших слов. – Еще и в сапогах.

Олег довольно заулыбался.

– Рассказать, почему он в сапогах и с руками?

– Нет, – выпалила я моментально. – Толкование тату – это моветон. Как докапываться до книги: что хотел сказать автор? Если не понял – это твои проблемы.

– Или проблемы автора, который не донес доступно и понятно.

– Не все могут понимать.

– Не все хотят понимать.

Олег провел пальцами по бабочкам.

– Я вытряхнул из тебя душу, пока выбивал их. Ты имеешь право спросить меня. Ты вообще можешь спрашивать обо всем. Хорошо?

Я кивнула, соглашаясь с удовольствием.

– Да, хорошо. Воробей меня с первого взгляда донимал. Я не понимаю, как ты мог его набить? По молодости?

– Да, – подтвердил мои догадки Олег. – Я сделал его в девятнадцать. Это моя первая тату. Я только начал работать в салоне, параллельно рисовал заказы для игровых компаний и уже собрал команду талантливых пацанов. Получилось так, что я один сносно владел английским, уже имел опыт переговоров и дебатов с заказчиками. Мне пришлось не только рисовать, но и организовывать всех остальных, передавать пожелания, принимать критику за общие косяки. По молодости казалось, что я уже не творчеством занимаюсь, а банально перемешиваю грязь с дерьмом. Столько всего на меня валилось. У нас была крутая команда. С нами многие хотели сотрудничать, я знал, что мы станем топовыми дизайнерами. Поэтому каждый день я мысленно надевал резиновые сапоги, убирал назад руки, чтобы не замараться, и шел работать. Такой вот.

Олег указал на воробья, который тотчас перестал быть для меня нелепой птичкой.

– Прости, – тут же поспешила я взять назад свои насмешки. – Я не думала…

– Ты и не должна была, Маш, – поспешил прервать мои угрызения совести Олег. – Это моя история. До конца ее знаю и чувствую только я. У воробья много пустой драмы и бескомпромиссности. Я тоже был молодым и горячим.

– Ты и сейчас… – попыталась я, но Олег опять оборвал.

– Я сейчас совсем другой, детка. Делаю меньше ошибок, взвешиваю дольше, останавливаюсь чаще, – Олег вздохнул. – Старость.

– Или мудрость.

Я охнула и прикрыла рот рукой, догадываясь.

– Карп!

– Да, мудрый скучный, каноничный карп, – согласился Олег.

– Он вынырнул из дерьма к солнцу, – продолжала я читать семантику тату.

– Да. Я надеюсь, что да, – засмеялся Олег. – Но придурошный воробей тоже крут. Согласись?

– Согласна. Теперь согласна.

– И про карпа ничего больше не спросишь?

Он приподнял бровь, словно загадал мне загадку. А я даже не поняла, где был подвох.

– Что спросить про карпа?

– Он тебе нравится?

– Конечно. Цвета такие яркие, контрастные. Очень красивый. Но…

– Что? – прицепился Олег.

Он как будто болел за меня, желая, чтобы я сама догадалась.

– Как будто пустовато. Я думала такие, как ты… забивают всю спину тоже.

– Такие, как я, – фыркнул Олег. – И какой я по-твоему?

– Немного безумный, -предположила я, но уже поняла, что ошиблась.

Он ничего не делал без ума. Даже его татуировки это подтверждали. Этапы жизни были расписаны чернилами по коже.

– Я скучный карп, Машуль, – немного печально проговорил Олег.

Я поспешила возразить.

– Мне с тобой никогда не скучно.

– Возможно, потому что я немного сбрендил из-за тебя.

Олег, кажется, решил закончить разговоры и вернуться к поцелуям.

– Это ведь круто, – прошептала я.

–До ужаса круто, – буркнул Олег мне в кожу, спускаясь губами от бабочек к соску.

Я бы очень хотела немного подумать над его шарадой о скучном карпе, но мое собственное безумие обострилось. Никаких мыслей не осталось.

Олег ласкал меня долго и мучительно нежно. Я умирала от душераздирающего удовольствия, когда он касался моих бабочек, когда целовал их и влажно водил языком. Это была моя личная эрогенная зона. То самое слишком чувствительное место, с которым умело обращался Олег. Чуть сильнее – станет больно. Но он прекрасно знал, что не надо напирать.

Кажется, между нами был не только секс. Я могла запретить себе верить в большее, но отрицать очевидное глупо. Это не просто похоть. Если на кушетке в салоне мы банально трахнулись, то сейчас точно ушли в дебри эмоциональной привязанности.

Все запутывалось крепко и сложно, но я запретила себе бояться.