Чернила, железо и стекло

А тот карбонарий уже мертв, как и Монтень. По-видимому, Гарибальди, не колеблясь, играл с жизнью своих соратников, не говоря о жизнях невинных людей.

Никто не в безопасности. И больше всех рисковали она и Лео. Но выбора у них не было, поэтому Эльза вздохнула и задумчиво произнесла:

– Семья… тут всегда возникают сложности.

Лео криво улыбнулся и махнул рукой.

– Ты умело обращаешься со словами, синьорина.

– Понимаю, тебе эта история кажется невероятной неразберихой и хаосом, но мы все обязательно выясним. Я тебе обещаю.

– Но каким образом, Эльза? Мой отец не испытывает угрызений совести, похищая или убивая людей. Интересно, знал ли я его вообще? Даже его имя оказалось ложью. – Лео умолк, нахмурился и затравленно взглянул на Эльзу.

Эльза не могла вспомнить, чтобы когда-либо ненавидела кого-либо так сильно, как в тот момент она ненавидела Гарибальди – не только за похищение матери, но и за то, что он причинил боль своему сыну – столь прекрасному и умному мальчику.

Ее ненависть была холодной и чистой, как лед, но в то же время Эльза осознавала, что Лео никогда не сможет почувствовать подобную «дистиллированную» ненависть к тому, кого когда-то любил. Ей придется нести бремя ненависти за них обоих, ненавидеть Гарибальди и от его имени.

Поэтому она поспешно скрыла это чувство в самой потаенной части своей души и быстро пожала руку Лео дружеским жестом.

– Постарайся поспать, если сможешь. Сейчас ничего нельзя сделать. Утро вечера мудренее.

Он выдохнул:

– Ты права, конечно.

– Вероятно, мне следовало бы… – сказала она, собираясь встать, но внезапно юноша схватил ее за запястье.

– Не уходи, – прошептал он.

Эльза говорила себе, что должна сопротивляться его манящей притягательности, но ее по-прежнему влекло к нему. И было кое-что еще – в выражении его лица, – нечто такое странное и отчаянное, что Эльза вдруг ясно поняла: теперь она действительно не сумеет отвергнуть его.

– Я – не талисман против кошмаров, но полагаю, что смогу остаться, если ты…

Лео внезапно наклонился вперед, и его губы осторожно коснулись ее рта, посылая ей неожиданные искры желания. Она ахнула, ее губы приоткрылись, и он потянулся к ней, продолжая поцелуй. Его пальцы запутались в ее волосах, прижимая ее к себе. Ее руки блуждали по шее и вверх и вниз по рельефной спине.

Конечно, она целовалась с мальчиком и раньше – с Реваном например. Тогда в Вельдане они провели детский эксперимент, играя во взрослых – но никогда ее не целовали вот так. Эльза уподобилась искре, поднесенной к газовой горелке: однажды кто-то зажжет ее, и она будет гореть, разгораясь все ярче и ярче.

Лео откинулся, притянув ее к себе, и она оказалась над ним. Теперь она почувствовала, как его сердце быстро стучит в груди. Она смахнула волосы и поцеловала его в шею, вызвав у него легкий стон. Одна из его рук скользнула вниз вдоль ее талии и бедра, вниз по бедру, а затем…

Лео застыл. Эльза, чувствуя что-то неладное, отстранилась и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Он пошарил в кармане ее халата, вытащил револьвер и стал всматриваться в него в тусклом лунном свете.

– Вот как.

Эльза откатилась в сторону, выхватила револьвер и спрятала его в карман.

– Я услышала шум посреди ночи, – объяснила она. – И Каза делла Пация – вовсе не неприступная крепость, как меня убеждали.

Он выгнул бровь:

– Ты планировала застрелить меня, если бы я был слишком дерзок?

Эльза фыркнула.

– Ты чрезмерно озабочен собственной репутацией – да и моей тоже.

– Послушай, Эльза, – сказал Лео, защищаясь. – Это как-то неправильно. Не так все делается…

– Твоя идея того, «как все делается», совершенно абсурдна, – парировала она.

Эльза понимала, что Порция считала брак выгодной сделкой, не имеющей ничего общего с любовью, но теперь начала задаваться вопросом, были ли это мысли Порции – или правила, диктуемые итальянским обществом.

Руки Лео скомкали простыню.

– Ты уже не в дикой Вельдане, мы не можем просто…

– Дикой?! – огрызнулась Эльза. – И мы, дикари Вельданы, спариваемся в кустах, да?

– Я другое имел в виду. Нужно получше узнать того, кому собираешься доверить сердце.

Она встала.

– Меня тошнит от правил вашего мира и вдвойне от вашего надменного отношения!

Ее лицо горело от унижения, она запахнула халат и выбежала из комнаты.

– Эльза… – позвал он. – Эльза!

Но она уже захлопнула за собой дверь.

Забыв подсвечник в комнате Лео, Эльза, спотыкаясь, бежала по коридору, одной рукой держась за стену. Как она могла так сглупить?

«И всегда виновата женщина». Кажется, так говорила Джуми. Да, конечно. И сейчас слова матери гудели в ее голове.

«Все мужчины одинаковы. Если ты этого хотела, значит, ты соблазнила его, если бы ты не хотела, ты бы его отвергла».

Она должна была думать, прежде чем позволять кому-то похитить ее сердце.

* * *

Лео хотел догнать Эльзу, чтобы извиниться, но потом решил закрыть свой глупый рот подушкой. Поэтому он лежал и долго таращился в потолок после ухода Эльзы.