Чернильная кровь

Откуда-то появились еще два карапуза, мальчик и девочка. Они уставились на Фенолио глазами, полными ожидания. Да, истории про Перепела… Сказки про разбойников ему всегда удавались — его внуки в том, другом мире тоже их любили. Но здесь эти истории получались у него еще лучше. Их можно было теперь услышать повсюду: «Невероятные подвиги самого отважного из разбойников, благородного и бесстрашного Перепела». Фенолио хорошо помнил ту ночь, когда сочинил его. Перо у него в руке дрожало тогда от ярости. «Змееглав опять изловил комедианта, — рассказал ему в тот вечер Черный Принц. — На этот раз Горбуна. Вчера в полдень они его повесили».

Горбуна, одного из его персонажей! Безобиднейшего бродягу, который дольше всех умел стоять на голове.

— Что он себе воображает, этот князь! — кричал Фенолио, как будто Змееглав мог его услышать. — В этом мире я господин над жизнью и смертью, я, Фенолио, и никто другой!

И слова полились на бумагу, гневные, неукротимые, как разбойник, которого он придумал в ту ночь. Перепел был таким, каким мечтал быть в своем мире Фенолио: свободным, как птица, никому не подвластным, бесстрашным, благородным (а порой — остроумным), отнимающим у богатых, чтобы отдать бедным, защищающим слабых от произвола сильных в мире, где закон этого не делал…

Фенолио почувствовал, что его снова тянут за рукав.

— Ну пожалуйста, Чернильный Шелкопряд! Всего одну историю!

До чего упрям мальчишка — страстный любитель историй.

— Ты рассказывал, что Перепел украл у Змееглава амулет! — прошептал малыш. — Палец повешенного, который оберегал его от Белых Женщин. Ты сказал, что Перепел теперь сам носит его на шее.

— Правда? — Фенолио поднял брови. Это всегда производило впечатление, потому что они у него были очень густые и лохматые. — Я кое-что слышал о еще более дерзких его делах, но сейчас мне нужно сперва поговорить с Черным Принцем.

— Ну пожалуйста, Чернильный Шелкопряд!

Дети повисли у него на рукавах и чуть не ободрали дорогую кайму, которую он за пару монет попросил пришить к грубой ткани, чтобы не выглядеть таким оборванцем, как те писаки, что составляют на рынке завещания и письма.

— Нет! — строго сказал он, выдергивая у них рукава. — Попозже! А сейчас пошли вон.

Сопливый мальчишка посмотрел ему вслед такими печальными глазами, что Фенолио на мгновение вспомнил о внуках. Пиппо так же глядел на него, когда приносил книгу и требовательно клал ему на колени.

«Дети! — думал Фенолио, подходя к костру, у которого сидел Черный Принц. — Они везде одинаковы. Ненасытные маленькие бестии — но и самые благодарные слушатели, в любом мире. Самые лучшие».

14 ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ

— Значит, медведи могут сами сделать себе душу… — сказала она. Сколько еще неизвестного в мире.

Филип Пулман. Северное Сияние[7]

Черный Принц был не один. Разумеется, с ним, как всегда, был его медведь. Зверь сидел у костра позади хозяина, как его косматая тень. Фенолио хорошо помнил фразу, которой создал Черного Принца. В самом начале «Чернильного сердца», вторая глава. Подходя к костру, Фенолио тихо повторял вслух эти слова:

— Бездомный мальчишка, кожа лишь чуть светлее черных кудрей, скор на язык и на ножевую расправу, всегда готов броситься на защиту к тем, кого любит, будь то две его младшие сестрички, медведь, с которым жестоко обращаются, или Сажерук, его лучший, самый близкий друг… «Который тем не менее погиб бы жестокой смертью, если бы все шло по-моему, — добавил про себя Фенолио, махая рукой Принцу. — К счастью, мой смуглый друг этого не знает, а то вряд ли я был бы желанным гостем у его костра».

Принц помахал в ответ. Сам он, наверное, думал, что его зовут Черным Принцем за смуглоту кожи, но Фенолио-то знал, в чем дело. Он украл для него имя из учебника истории в своем старом мире. Так звали славного рыцаря, королевского сына, ставшего знаменитым разбойником. «Понравилось бы рыцарю, что его имя носит теперь метатель ножей, принц комедиантов? Даже если и нет, поделать он все равно ничего не может, — подумал Фенолио, — потому что его история давным-давно закончилась».

Слева от Принца сидел тот бестолковый неумеха-цирюльник, что чуть не сломал Фенолио челюсть, вырывая зуб, а справа от него — Коптемаз, незадачливый огнеглотатель, так же плохо владевший своим ремеслом, как цирюльник — своим. Насчет цирюльника Фенолио не был уверен, но Коптемаза он не придумывал точно. Бог знает, откуда он взялся! Глядя, как неумело и робко пытается он жонглировать огнем, каждый неизменно называл другое имя: Сажерук — Огненный Жонглер — Укротитель Пламени…