Чернильно-Черное Сердце (ЛП)

— Да. Но Брэм — большой светловолосый мальчик — не ее, а Нильса.

— Правда?

— Да. У Нильса была подружка в Голландии, но она умерла, и Брэм переехал жить в Норт Гроув.

— Грустно, — сказала Робин.

— Да, — повторила Зои.

Они шли молча, пока не дошли до автобусной остановки, которая, по мнению Робин, была местом назначения Зои, но она пошла дальше.

— Как ты добираешься домой? — спросила Робин.

— Пешком, — ответила Зои.

День был солнечный, но ночью небо было безоблачным, и температура упала. Зои шла, обхватив себя руками, и Робин подумал, что она дрожит.

— Где ты живешь? спросила Робин.

— На Джанкшн Роуд, — ответила Зои.

— Это в том же направлении, что и полицейский участок, не так ли? — сказала Робин, надеясь, что это правда.

— Да, — сказала Зои.

— Так… ты, должно быть, художник, да? Раз работаешь в Норт Гроув?

— Типа того, — сказала Зои. — Я хочу быть татуировщиком.

— Правда? Это было бы так круто.

— Да, — сказала Зои. Она посмотрела на Робин, затем закатала рукав пиджака и рукав тонкого топа под ним, чтобы показать густо вытатуированное предплечье, покрытое персонажами из “Чернильно-черного сердца”. — Я сделала их.

— Ты — что? — сказала Робин с неподдельным удивлением. — Ты сделала их?

— Да, — сказала Зои с застенчивой гордостью.

— Они невероятны, но — как?

Когда Зои рассмеялась, Робин увидел за лицом, похожим на череп, молодую девушку

— Просто нужно иметь трафареты, чернила и тату-пистолет. Я купила подержанный, в интернете.

— Но делать это на себе…

— Я использовала зеркалами и все такое. Это заняло много времени. Больше года, чтобы сделать все это.

— Это все вещи из “Чернильно-черного сердца”, не так ли?

— Да, — сказала Зои.

— Мне нравится этот мультфильм, — сказала Робин, прекрасно понимая, что теперь она разделилась на двух разных Джессик: одну из Лондона, которая лишь смутно знала о “Чернильно-черном сердце”, и одну из Йоркшира, которая обожала его, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.

— Правда? — сказала Зои, снова взглянув на Робин, опуская рукав. Похоже, Робин нравилась ей еще больше, раз она это услышала.

— Да, конечно. Это действительно смешно, не так ли? — сказала Робин. — Мне нравятся персонажи и то, что они говорят о — не знаю — (что было правдой: Робин хваталась за общие слова) — жизни и смерти и играх, в которые мы все играем — (игра Дрека означала что-то вроде этого, не так ли?) — И я люблю Харти, — заключила Робин. Любить Харти было безопасно. Почти все фанаты, чьи твиты она просматривала в течение нескольких недель, любили Харти.

Зои снова обхватила себя руками, и вдруг из нее полились слова.

— Он спас мне жизнь, этот мультфильм, — сказала она, глядя перед собой. — Мне было так плохо, когда мне было тринадцать. Я была под опекой, как Эди Ледвелл. Между нами так много общего. Она пыталась покончить с собой, и я тоже, когда мне было четырнадцать. Перерезала себе вены — я сделала татуировку на шрамах.

— Боже, мне жаль…

— Я нашла “Чернильно-черное сердце” на YouTube, и это было так чертовски странно, но я не могла перестать его смотреть. Мне понравился стиль рисунков и все персонажи. Они, вроде, такие нескладные, но все же они нормальные, правда? Когда мне было четырнадцать, я чувствовал себя очень плохо и неправильно, но, как и все, что говорит Харти, типа, никогда не поздно, даже если тебя заставили делать плохие вещи, ты не обязан делать это вечно. Мне просто нравилось наблюдать за ними, и это очень смешно.

Я собиралась сделать это снова — перерезать себе вены. Я приготовила все необходимое и собиралась притвориться, что иду на ночевку, пойти в лес и сделать это, чтобы никто меня не нашел. Но мультфильм был первой вещью, которая заставила меня смеяться примерно за год. И я подумала, если я еще могу смеяться… а потом я увидела в Интернете, что Эди Ледвелл говорит, что она собирается сделать еще один мультфильм, и я захотела посмотреть его, потому я не стала убивать себя. Это меня остановило. Это безумие, правда? — сказала Зои, глядя в темноту. — Но это правда.

— Это не звучит безумно, — тихо сказала Робин.

— Я посмотрела второй, и он был очень смешной. Это был первый, в котором говорил Мэгспи. Ты знаешь того парня, который болтал с тобой там? Престон? Тот, который был моделью для вашего класса?

— Да, — сказала Робин.

— Он озвучивал Магспи во втором и третьем эпизодах.

— Не может быть! — сказала Робин.

— Да, но потом он уехал домой в Ливерпуль на несколько месяцев, и они пригласили кого-то другого с шотландским акцентом. Он нападает на людей, говорящих о “Чернильно-черном сердце”. Когда он увидел мои татуировки, он был настоящим ублюдком по поводу них… он…

Но Зои оставила эту мысль незаконченной. Некоторое время они шли молча, Робин размышляла, хорошая это идея или плохая — заводить разговор об игре.

— Однажды со мной разговаривала Эди Ледвелл, — сказала Зои, нарушив молчание. — В Твиттере.

Она говорила об этом тихим, благоговейным голосом, как о религиозном переживании.

— Вау, правда? — сказала Робин.

— Да. Это был день, когда умерла моя мама.

— О, мне так жаль, — сказала Робин.