Чернильный ангел повесть

Вскоре Оча привел жить в квартиру своего близкого друга Зегзу, за которого тоже поручился “как за себя!”. Естественно, им обоим и в голову не пришло, что в этой рекомендации есть что-то ненадежное или тем более смешное. Они уже в себе не сомневались

– так же, как и в праве жить в отцовской квартире не платя. Им, видимо, казалось, что уже – все! Победа! Только они, видимо, забыли (плохо учились в школе?) известную пословицу: “Русский медленно запрягает, но быстро ездит!” Поехали! Полетит красавец

Оча вместе с другом Зегзой “белокрылой зегзицею”, как сказала когда-то Ярославна, жена князя Игоря. Сейчас я в этом уже не сомневался – доперло! Лишь скорей бы, скорей! Ваня обгонял всех подряд, но мне казалось, что медленно, и я вертел головой, высматривая: на что бы пересесть, чтоб быстрей?

Лермонтов ехал на Кавказскую войну – теперь я еду! Такие величественные ассоциации прибавляли бодрости… Впрочем, и без бодрости пришлось бы этим заниматься: куда денешься? Не зря батя предпочитает тревожиться о глобальных проблемах, хотя малая кавказская война уже идет фактически у него на дому… Понятно.

Кому охота??

Свирепо-надменные Оча и Зегза – это не добродушный Аурел: их на крышу не загонишь! Но и так, как сейчас, я не оставлю, будьте спокойны. Мы уже мчались вдоль Невы.

– Э! Куда? – встрепенулся я.

– Мы же сказали – к тебе! – усмехнулся Ваня. – Ты что, домой не хочешь?

Вообще-то я собирался на малую кавказскую войну… но и домой заскочить не помешает, малодушно внушал себе я. Тем более насчет денег и там можно пошуровать… у нонешней съемщицы… За июнь она заплатила. Сорвем за июль!.. Конечно, с бабами воевать – это не то что с горцами!

Мы перелетели Неву.

Хотя баба эта тоже из крепких. Мимо желтой башни Адмиралтейства…

А потом уже, набравшись опыта, – к горцам!

Тем более что она как раз тоже занимается дружбой народов.

Приехала из-за рубежа, чтобы заниматься нашей дружбой.

Мы въехали в Невский. Стало темней.

Втахова встретила нас сухо, хотя дверь после настойчивых наших звонков все же открыла. Даже ключей от своей квартиры у меня нет

– все отдал!

– Надеюсь, вы уже слышали о катастрофе? – произнес Кузя, когда

Втахова провела нас на кухню (правильно: наше место – на кухне!).

– К счастью, мы не имеем к ней никакого отношения! – иронически усмехнулась Втахова, с ходу прочтя намерения Кузи. Втахова была у нас представителем могущественного концерна “Пауэлл”, верней, заведовала его благотворительной деятельностью у нас – в частности, дружбой наших народов за их счет.

– Ваши налили в спирт чернил, ваши же и столкнули… загадили все ручьи! – строго проговорила Втахова. Да, быстро она там научилась говорить “ваши” – о наших! Да, информация у нее поставлена – не зря у нее даже на кухне мерцает компьютер!

– Но цистерна-то – с вашими фирменными знаками! – широко и как бы простодушно улыбнулся Ваня. Для себя что-то кроит?

Знал бы, что в моей квартире будут твориться такие дела, – не поехал бы!

– Я, в общем-то, спешу. – Я поднялся.

– Горца из батиной квартиры выселять? – снова простодушно

(простодушно ли?) улыбнулся Ваня.

– И ты собираешьсявыкинуть человека на улицу? – Изумленно, словно увидев меня по-настоящему впервые, Кузя глядел одним глазом на меня, а другим – на Втахову.

Ясно. Зарабатывает очки. А меня топит. Но мне это не важно – мне лишь бы конкретно выполнить задачу. Под себя Кузя строит пьедестал? Пусть!

Я поднялся.

– Пусть идет! – глянув на меня, потом на Кузю, сказал “добрый”

Ваня.

Да, хочу уйти. Мне кажется, меня в моей квартире уже не уважают.

– Останьтесь – мне надо с вами поговорить отдельно, – сверкнула очками Втахова.

Отдельно – пожалуйста. Но в этой безобразной сцене, которая тут началась, участвовать не намерен. Я с грохотом закрылся в уборной.

Тончайшая, нежнейшая заграничная туалетная бумага, язычком свешивающаяся перед моим лицом, качалась взад-вперед от моего шумного дыхания…

Ну?.. Передохнул? С лязгом отодвинув щеколду, я вышел.

И увидел свой чернильный отпечаток на экране компьютера.

– Премию мы хотим назвать “Чернильный ангел”, – пояснял Кузя

Втаховой, снимая фотографию со считывающего устройства. – И хотели бы это изображение сделать символом.

Он обернулся в мою сторону, но ненадолго – я, видимо, его уже не интересовал: отдал свою чернильную душу для символа – и хорош!

– Присуждается за творческий вклад в дружбу народов… в наши дни.- Кузя скромно потупился.

Думаю, что Джалил Шакроевич и Багаутдин Анварович одобрили бы его действия – и с радостью приедут на чествование. “Надежный оплот”! Фирма “Пауэлл” должна поддерживать нашу дружбу, а то разругаемся – мало не покажется!

Видимо, Кузя прочел что-то нехорошее в моей ухмылке, потому что решил окончательно возвысить себя – и унизить меня:

– Неужелиты мог подумать, что это я для себя крою? – скорбно произнес он.

– А… для… кого же? – уличенный в самых низменных мыслях, пролепетал я.

Я огляделся вокруг… Неужели для Вани?

…Да-а… тот, конечно, пошуровал! Однажды по пути с Дальнего