Чёрно-белая палитра

— По поводу расследования, — сам возвратился к моему вопросу Алджи, видя, что тема противостояния исчерпана. — Мы работаем по нескольким направлениям. Во — первых, Флай сейчас как следует трясёт Гардера младшего и кожевника. Всё это под строжайшим секретом, конечно. Даже мать Гардера думает, что он уехал на пару дней на отдых, к реке. Флай пытается определить, на что, помимо сна, пытались повлиять злоумышленники, но пока результатов нет. Во — вторых, мы проанализировали ситуацию, взяв за основу твою собственную гипотезу, и определили круг возможных будущих жертв.

— Вот как? — заинтересовалась я. — Каким образом?

— Основная идея такая, что преступник воздействует на людей политически неблагонадёжных. Это — единственный фактор, объединяющий жертву вроде Гардера с теми, чьи родственники сидят в тюрьме или кто отбыл срок заключения сам. Кроме того, в зону риска в первую очередь попадают одинокие люди, необычный сон которых вполне может остаться без внимания. Вероятнее всего, именно в этом причина особого интереса преступника к нищим или одиночкам вроде кожевника. Не могу сказать, чтобы круг потенциальных жертв стал по — настоящему узким. Проследить за всеми невозможно. Но мы постарались составить как можно более полный список тех, кто прежде сидел в тюрьме, живёт в Тэль — Рее, одинок и политически неблагонадёжен. Несколько человек выделили особенно. За ними установили круглосуточное наблюдение. Если кого-то из них погрузят в магический сон, мы своевременно об этом узнаем. Если кто-то из них окажется замешанным в преступлении — тем более. И третье направление — собственно участок. Поиск того, кто действует изнутри. Этим я занимаюсь лично и, разумеется, особенно аккуратно. Но, — он развёл руками, чтобы почти сразу же снова сомкнуть их на моей талии, — конкретных результатов пока нет ни по одному из направлений. Это нормально, учитывая, как мало прошло времени. Но всё равно плохо — если учесть, как мало времени остаётся.

— Ты справишься, — заявила я, кладя руки ему на плечи. — Только держи меня тоже в курсе, хорошо? Мне не нужен отпуск.

Он улыбнулся.

— Непременно. Я имею в виду держать в курсе. Отпуск тебе всё-таки нужен, но это мы обсудим потом.

— Это точно, — хмыкнула я. — Глупо обсуждать тему отпуска с безработной.

И вот ведь интересно: вчера мне казалось, что разрушился весь мир. Сегодня я была в состоянии улыбаться, упоминая своё увольнение. И поймала себя на том, что совершенно не сомневаюсь: Алджи действительно всё уладит. Любопытно: это объективная оценка ситуации, или я, напротив, пребываю в плену иллюзий?

Алджи, в отличие от меня, не улыбнулся: его упоминание данной темы явно не порадовало.

— Ещё напомни, что я тебе не начальник, — пригрозил он.

— Ещё как напомню, — подхватила я, умышленно не оценив грозности тона. — Не сомневаюсь, ты в курсе, что подобные отношения между сотрудниками участка — это неэтично? — Я пару раз выразительно кивнула на его колени, на которых удобно устроились мои собственные ноги. — И, между прочим, в первую очередь данное правило касается именно начальства. За неуставные отношения с прямой подчинённой могут понизить в должности, если не уволить.

— Про этику я всё хорошо знаю, можешь мне поверить, — отозвался Алджи, начисто проигнорировав упоминание о возможных взысканиях.

Таким тоном отозвался, словно говорил о наболевшем. И мне припомнилось, с каким остервенением он выдохнул тогда 'Сними эту чёртову форму'. Только я хорошо понимала, что правила, установленные в участке, навряд ли значили для Алджернона так уж много. Взять хотя бы всё ту же выброшенную в мусорную корзину жалобу. Скорее речь шла о его собственных моральных принципах.

— Прости, но сейчас я больше не настроен говорить о делах, — заявил Алджи. И после поцелуя в губы добавил: — Твоя поза не слишком к этому располагает.

Поза поменялась почти сразу: Алджи опрокинул меня на кровать.

Возражать причин не было: у меня тоже как-то резко пропал настрой говорить о делах. Выяснилось, что лиловое платье обладало ещё одним несомненным достоинством: они чрезвычайно легко снималось. Сползало с тела, чрезвычайно чувствительное к малейшим требованиям мужских рук. Раздеть Алджи было куда как сложнее, но мы быстро справились с этим в четыре руки.

Как я успела соскучиться по его телу за эти сутки! Робких ласк в качестве прелюдии не было, мы начали сразу с самых что ни на есть нескромных. Постель, которую я после сна тщательно застелила (дома за мной такого не водится, но тут я, как-никак, в гостях), быстро смялась и съехала в сторону. Во время очередной перемены позы, коих было немало, я задела ногой столик, оказавшийся слишком близко к кровати. Блюдце с горкой косточек (всё, что осталось от оставленной мне вишни) упало на ковёр. Разбилось или нет, я не знала; было как-то не до того, чтобы проверять. Алджи, к счастью, заострять внимание на этом происшествии не стал: значит, ему тоже происходящее было существенно важнее, чем судьба посуды.