Черно-белая война

– Угощайся, – пригласил он. С любопытством проследил, как Моргана выцедила содержимое своего бокала. – Ну как?

– Хорошо. Язык пощипывает.

– А между прочим, весьма крепкая настойка. – Он легко рассмеялся. – Ты пьешь подобный напиток легко, будто крепкий мужик.

– У Мортимеров пьют все. Даже дети.

– Во даете…

– У представителей моего клана особое отношение к спиртному. В силу свойств нашего организма спиртное оказывает на нас лишь легкое тонизирующее воздействие. Во многих случаях оно может служить для нас хорошим лекарством. Время от времени Мортимеры испытывают потребность в спиртном. Без него мы не можем, как другие люди не могут… без некоторых витаминов. – Моргана улыбнулась. В ней играл легкий, очень приятный огонь, прояснилось зрение, и лицо Риначьдо она теперь видела во всех подробностях. Он показался ей каким-то необычным. – Наверное, для вас это звучит неправдоподобно.

– Знаешь, с тех пор как я покинул свой мир, я видел столько чудес, что уже ничему не сумею по-настоящему изумиться. Рик говорил мне, что вы, Мортимеры, поите водкой даже новорожденных.

– Конечно. Малыши рождаются совсем слабыми, обессиленными. Для них роды – это очень тяжелое испытание. Чтоб подкрепить их, им дают спирт. Немножко.

– А если ошибетесь?

– Само собой, что сперва ребенка проверяют на типаж. Если анализ показывает, что у ребенка превалирует типаж клана Мортимер, то тогда… Впрочем, как любая женщина, я могу рассуждать о младенцах хоть целую вечность. Останови меня.

– То, что ты говорила, довольно интересно. Прежде я мог узнать о нравах кланов Белой стороны только от Рика. А он неохотно вспоминал о своей прежней родине.

– Он же прежде был белым магом, я права? Он – Алзара. Что же случилось?

– Какая-то ссора. Если б я знал. Была какая-то ссора между Риком и его отцом, а закончилось все тем, что Рик поменял полярность и ушел сюда, на Черную сторону.

Моргана покачала головой. Как бы мало она ни прожила в Центре (а двадцать лет для бессмертного – это не такой уж большой срок), чувство клановой ответственности, кланового единства успели пустить корни в ее сердце. Ей не могло больше прийти в голову мысли выступить против своего Дома или противиться воле патриарха. Родственники проявляли к ней столько участливого внимания, что сердце девушки не выдержало – оно раскрылось навстречу новым родственникам. К ней относились с искренней любовью, и Моргана, девушка ласковая и отзывчивая, ответила им тем же.

– Он же теперь может оказаться в бою против собственного клана. Разве он этого не понимает?

– Думаю, понимает. Понимает прекрасно. Но, во-первых, обида, а во-вторых, Рик в глубине души верит, что этого не произойдет. Когда он окажется в таком положении, возможно, все изменится. Впрочем, загадывать нельзя. Обида может оказаться сильнее, чем любовь к каким-то там восьмиюродным прадедам.

– Да дело ведь не в восьмиюродных дедушках. Это же клан, понимаете! – разгорячилась Моргана. – Это клан!

– Нет, не понимаю. – Ринальдо улыбался. – Я не состоял в клане, подобном вашему, и не представляю, как это все выглядит. Впрочем, это и неважно. Отношения с кланом – это дела Рика, я в чужие дела без разрешения не лезу… Еще подлить?

– Можно подумать, что ты пытаешься меня напоить, – заметила Моргана, впрочем, довольно миролюбиво.

– Нет. Я уже понял, что это невозможно. Так подливать?

– Да.

– Знаешь, – сказал молодой человек, наклоняя бутылку над бокалом. – У меня такое ощущение, будто ты постоянно ожидаешь какого-то насилия со стороны окружающих.

– Почему ты так думаешь? – Девушка невольно покраснела.

– Ощущение. Ты не обижайся, что я вдруг заговорил о таких вещах… Кажется, тема для разговора, которая позволительна лишь с близким другом. С родственником… Но на самом деле это не так. Как правило, с совершенно чужим тебе человеком проще завязать разговор на тему… слишком близкую для тебя, слишком личную. Ведь это совершенно безопасно. Ты расстанешься с ним и больше никогда не увидишься, и тебе будет совершенно безразлично, знает он о тебе что-то такое или не знает. Я для тебя – совершенно посторонний человек.

– И поэтому я должна открыть перед тобой душу? – улыбнулась Моргана.

– Ты ничего и никому не должна. Но подумай – надо же о чем-то говорить. Проще всего – о самом себе… – Ринальдо покачал бутылкой. – Есть еще. Хорошо бы закуски… Сейчас отправлю гремлина за фруктами.

– Красное вино закусывают мясом. Или канапе.

– Канапе? Что за блюдо такое? Это разновидность ветчины? Впрочем, неважно. Эй, гремлин, фруктов, мяса, маринованных грибов и канапе.

– А что это такое, хозяин? – пискнуло что-то из угла.

– Понятия не имею. Тащи!

– Ага, заказываете и сами не знаете, что…

– Канапе – это маленькие бутерброды, – крикнула Моргана.

– Так бы и сказали – хлеб с маслом, – в углу завозился пыльный гремлин. – Только на кухне масла нету. И мяса нету. И ветчины. И фруктов.

– А что есть? – рявкнул Ринальдо.

– Пельмени.

– Да пельмени эти уже в горле комом стоят. Скажи. Мэрлоту, пусть нормальную еду закажет.