Черно-белая жизнь

Он не должен был, не должен. Он сам обрек себя на сиротство – по доброй воле. А отец был, до вчерашнего дня был! Только сейчас Лагутин остался один.

А мама, впервые задумался он, разве она бы приняла его позицию? Да наверняка нет! Его мудрая мама отца бы поняла – негоже нестарому и полному сил мужику оставаться вдовцом. Он представил: что, если бы мама была жива и подобное случилось бы с их знакомыми? Конечно бы, мама не осудила бы, нет! Она вообще никого и никогда не осуждала. Говорила с сожалением: «Ну, это жизнь! Все в ней бывает».

Невыносимые мысли, невыносимые. Он виноват, он, Лагутин! Господи, ведь взрослый мужик – сам нахлебался по полной. У самого не сложилось. Ладно тогда, в юности, а позже, став взрослым, почему он так и не понял отца, почему не простил?

Поздно. Все закончилось, ничего не исправить и никого не вернуть.

Какой же он остолоп! Правильно говорила мама: «Твое упрямство, Леша, до добра не доведет».

Вот и не довело…

Нины дома не было, ушла по делам. Ей надо искать работу, надо на что-то жить. Выживать. Рассчитывать не на кого – она тоже одна. Но он мужик, а она женщина.

На кухонном столе, накрытые салфеткой, лежали пирожки – те самые, которые она напекла ему в дорогу. Он усмехнулся и надкусил один – вкусно, да еще как! Да нет, найдет она работу, конечно, найдет! Милая женщина и такая умелица.

Лагутин посмотрел на часы – надо бы поторопиться. Пока доберешься до аэропорта! Он заказал такси, быстро оделся и вышел во двор. На улице подморозило, но было приятно – никакой слякоти, хотя и опасно – скользко.

Зима. Вовсю сверкали гирлянды – украшены были витрины магазинов, подъезды домов, арки и фонари.

В здании аэропорта он увидел цветочный киоск. Купить цветы? Кому? Даше? Глупости какие. Хотя встречают же близких с цветами, тем более женщин. Да, два букета – ей и Насте, маленькой женщине. Он выбрал букеты и пошел в зал ожиданий.

Минут через десять объявили, что самолет из Барселоны приземлился.

Лагутин взмок от волнения.

Он вглядывался в толпу и искал глазами дочь и бывшую жену.

Руки вспотели и дрожали. Во рту пересохло.

Наконец он услышал знакомый голос:

– Лагутин, я тут!

Он увидел стройную фигуру в черном длинном пальто. Даша. Она махала рукой и улыбалась.

Рядом с ней никого не было.

Через минуту она подошла к нему и дежурно чмокнула его в щеку.

– Ну, привет? – спросила она, внимательно и с интересом разглядывая его. – Эй, Лагутин, очнись! – Она рассмеялась.

– Где Настя? – хрипло спросил он. – Почему ты одна?

Даша скривилась:

– Да ну ее к черту! С ней уже и не сладить! Возраст такой – говеный! Упрямая, как… Как ты, Лагутин! – И она вновь засмеялась.

– В смысле? – хмуро спросил он. – С ней все в порядке?

– Да все с ней отлично! – раздраженно ответила Даша. – Просто не захотела поехать, и все! Ослица упрямая, а не девка – так с ней тяжело! Если б ты знал! Да откуда тебе…

Лагутин пребывал в полной растерянности. Он не знал, что ответить. Молчал.

– Ну, – нетерпеливо и капризно спросила Даша, – долго будем стоять? Может, пойдем?

В ее голосе послышалось раздражение.

– Ты обманула меня? – наконец произнес он. – Настя и не собиралась в Москву? Ты наврала? Хотя чему удивляться? – усмехнулся он и с интересом посмотрел на Дашу, словно видел впервые.

И надо сказать, она была хороша – очень хороша была его бывшая жена. Хороша и молода, словно девочка. «А ведь ей уже сорок два, – подумал Лагутин. – Но время над ней не властно. Кажется, с возрастом она стала еще красивее. Да. Только какое мне до этого дело?»

– Да брось! – воскликнула Даша. – При чем тут я? Зачем мне врать, Лагутин? Я ее уговаривала, умоляла. Но она ни в какую – не поеду, и все. Знаешь, мы так поругались.

– Ладно, – хмуро проговорил Лагутин. – Пошли.

И они двинулись к выходу. Поймали машину – их было море, бери – не хочу.

Лагутин сел впереди – сидеть сзади, рядом с ней, ему не хотелось. Он ей не верил.

– Домой? – спросил он.

Она молчала.

– Ты едешь домой? – повторил он. – На Калужскую, к матери?

Она грустно вздохнула:

– А куда же еще? Только где мой дом… Сама не знаю.

Он удивился, но ничего не спросил. Разговаривать ему не хотелось.

Молчание нарушила она:

– Лагутин, а я развелась! Слышишь?

Не поворачивая головы, он кивнул:

– Да. А что так? Кажется, у тебя было все хорошо.

– Было, но прошло.

– Бывает, – согласился Лагутин, – я помню.

Даша не ответила. Так и доехали молча. Он вышел из машины и достал ее чемодан. Коротко бросил водителю:

– Подождите!

Вошли в подъезд, молча поднялись на лифте. Лагутин поставил Дашин чемодан у знакомой двери.

– Не зайдешь? – тихо спросила она. – Мне… страшновато… одной и так паршиво.

– Нет, не зайду, – твердо сказал он. – Удачи тебе! – И нажал кнопку лифта.

«Почему так колотится сердце? – подумал он. – Ведь все давно прошло – столько лет! Мы совершенно чужие люди. Я все про нее знаю. Все. И от этого мне должно быть легко и просто. Я знаю, какая она, и она не изменилась. Люди ведь не меняются».

Он плюхнулся на заднее сиденье, чтобы не общаться с шофером, уткнулся в воротник куртки и стал смотреть в окно.