Черно-белая жизнь

Гитарист – на удивление – не раздражал. А когда он запел «Под музыку Вивальди», Кира расплакалась. Их с Мишкой песня. Пели они ее часто, когда собирались – всегда. Чудесная мелодия, чудесные слова. Все – по сердцу, все понятно и знакомо. И все про них – не очень удачливых, но точно счастливых. Одними губами, неслышно, она подпевала. Зяблик погрустнел и притих, нахмурился.

Гитарист закончил, и Зяблик, грустно усмехнувшись, повторил:

– «И все мы будем счастливы когда-нибудь, бог даст». Да, именно так, когда-нибудь. Только когда – вот вопрос!

Кира, незаметно утерев глаза, повторила:

– Когда-нибудь. Бог даст, Лешка.

И они грустно, очень грустно, почти через силу, улыбнулись друг другу.

Только на улице, споткнувшись при выходе, она поняла, как здорово набралась. Зяблик подхватил ее под руку и укоризненно поцокал языком. Кира кокетливо вскинула голову: дескать, бывает, извини.

Долго бродили по почти пустым улицам – идти домой совсем не хотелось. Чудесный был вечер, чудесный. И все же устали и поймали такси. А вот в машине Киру сморило.

Дома, перед тем как попрощаться и разойтись по своим комнатам, Кира, смущаясь, повернулась к нему:

– Зяблик, прости, что я так напилась.

Он вскинул на нее удивленные глаза:

– О чем ты, господи? Подумаешь, дело! – И, чуть помолчав и отведя глаза, тихо добавил: – Спасибо тебе, Кир! Сегодня я ненадолго вернулся туда, где так давно не был, – в нормальную жизнь.

Кира промолчала, ей стало как-то неловко.

Улегшись в постель, обнаружила пропущенный звонок от Кати. Конечно же, не услышала в ресторане! «Балда», – отругала она себя. Глянула на часы – полдвенадцатого, даже для Москвы поздновато. Вспомнилось, что дома, в Германии, звонить принято до девяти вечера максимум, а после ни-ни. Решила перезвонить утром, но очень расстроилась – так ведь ждала этот звонок, и на тебе, пропустила.

Ну и Катин характер. Теперь вообще может отказаться от встречи. Она такая, дай только повод. Да и эта квартира, камень преткновения, яблоко раздора. Они с Катей чужие. Только чужая бы так поступила. Правда, Мишка дочь изо всех сил выгораживал, всю вину взял на себя, дескать, Кира ни при чем. Но Катя не поверила. И правильно сделала. Это Кира настояла на том, чтобы ей отказать. И всю жизнь, кстати, была уверена, что была абсолютно права. Мишка сомневался, а вот она – нет! И после конфликта, а затем и разрыва с Катей, когда Мишка сходил с ума от чувства вины перед дочерью, именно Катя перестала с ними общаться. То есть разорвала отношения окончательно.

После выпитого Кира не уснула. Такое было у нее свойство организма: после алкоголя – бессонница. А Мишка наоборот – выпивал бокал вина и тут же хотел спать. Кира ворочалась с боку на бок, подтыкала сбившуюся простыню, закутывалась в одеяло и понимала, что бесполезно – она не уснет. Ну, дай бог, к рассвету, и то в лучшем случае.

Конечно, дело было не только в алкоголе – вспомнился тот давний скандал с Катей, из-за которого, собственно, все и произошло.

Все случилось после смерти Кириной мамы. Мама ушла внезапно, если вообще так можно сказать о сильно пожилом человеке. Нет, все же внезапно, ничем таким страшным и затяжным она не болела. Кира приехала на похороны и, конечно, позвонила Кате. Та скупо выразила соболезнования и сказала, что на похороны приехать не может – дела. Ну, дела так дела – Кира не обиделась, все понятно: кто Кате ее мама? Никто. А вот то, что она не захотела повидаться, пусть ненадолго, Киру слегка удивило.

– Не сможешь? – уточнила она. – Я буду здесь еще неделю. Точно не сможешь? Знаешь, я все понимаю, я тебе не нужна. Но папа… Папа будет расстроен. Может, ради него ты все-таки выберешь время?

Катя ответила коротко:

– Подумаю.

Ну и ладно, в конце концов ее право.

Через два дня, поздно вечером, после похорон, созвонились с Мишкой. Мужа своего знала отлично. Улавливала все по малейшим интонациям, по молчанию, по вздоху, по взгляду. И сейчас чувствовала: он что-то недоговаривает.

– Мишка, что-то случилось? – допытывалась она.

Он довольно долго отнекивался, ну а потом раскололся. Оказалось, все просто – Катя попросила его отдать ей квартиру. Нет, конечно, не подарить – что она, сумасшедшая? Отдать на время. Пожить. Потому что с мамой жить невозможно, невыносимо. Мама лезет во все, буквально во все: все контролирует, комментирует, во все сует нос. Мужа Катиного она возненавидела сразу, с первой минуты. Ну и пошло-поехало. В доме сплошные скандалы – ни дня без строчки, как говорится. Жить невозможно. Не разъедутся с мамой – разойдутся с мужем, все к этому идет. А мужа Катя любит. И если он уйдет… Нет, не дай бог! Катя этого не перенесет. Да и ребенок, Ксенька! Ребенок останется без отца. В общем, ситуация безвыходная – на съемную квартиру денег нет.