Черно-белое

— Сейчас уже многое не так странно, как раньше, думаю, лучше лечь пораньше, сейчас и так в голове каша, — Миша захлебнул ложкой суп и пытался разглядеть, из чего он приготовлен. — Если еще сегодня он что-то новое расскажет, у меня голова пухнет.

— Он сам это все выращивает? — спросил Малик, ковыряя картошку и морковку в супе трясущейся ложкой.

— В километре отсюда у него поле, где он сажает картошку. Отец с матерью часто к нему приезжали, то помочь, то просто поохотиться. Там, на чердаке, лук должен быть, огнестрел они все не любили, — несмотря на то, что он говорил, уплетал суп Миша за обе щеки.

— Рядом с баней морковку, лук выращивает. У него много оставалось, даже с учетом зимы. Поэтому он нам отдавал, а родители ему привозили, что он просил. Ну и охотится много. Готова спорить, чердак весь завален шкурами и шаманскими штучками, — Света ела довольно нехотя.

— Как он с ними общается? С духами? — движение ложкой давалось Малику с трудом, хотя они и находились в теплой избе.

Света пожала плечами.

— Я сам не видел. Отец рассказывал. Уходит, мол, далеко. Там поляна у него где-то, костер разводит, жрет там листья какие-то, — Миша, говоря, размахивал большими руками. — Ну и танцует, поет на непонятном языке. Мантры всякие.

— Хотелось бы посмотреть, — ложка уже несколько раз противно ударялась по тарелке.

— Думаю, в свете последних событий у нас будет время посмотреть на это, — Свете тоже хотелось это увидеть.

— Когда ж ты согреешься? — Мише уже стало надоедать это. — Это отвлекает. Надень хоть шубу его, — он кивнул в сторону двери, рядом с которой висела шуба из медвежьей шкуры. Вместо капюшона у нее была морда того самого взрослого, старого медведя.

— Я здесь уберу, а вы идите затопите баню, — Света принялась убирать со стола. Оглянув избу, она поняла: работы много.

Малик надел огромную медвежью шкуру и вскоре согрелся, лишь изредка его пробирал холодок. С Мишей они направились к бане, осматривая все вокруг. Небольшой огород, огороженный косым забором, находился в нескольких метрах от бани. Несмотря на то, что было уже довольно темно, можно было разглядеть на грядках верхушки морковки, лука и еще какой-то съедобной травы. Потом набрали дров, растопили печь огромными спичками. Бак с водой, стоящий на печи, был полон, поэтому за водой идти не пришлось. Вместо этого они прогулялись вокруг. За баней обнаружился туалет. Когда последний раз Михаил был здесь, эта маленькая деревянная конструкция находилась в другом месте. Вокруг было очень тихо, по сравнению с городом, шуршал ветер по макушкам леса, который находился здесь со всех сторон. Изредка подавали свои голоса птицы.

— Как он здесь ориентируется? Кругом одни деревья, — Малик еще раз оглянулся вокруг. Одни деревья. Все одинаковые.

— Не знаю, сколько ему лет, но здесь он живет, сколько себя помню. Больше двадцати лет примерно. Они с отцом в школе учились когда-то вместе, — при воспоминании об отце Миша грустил.

— Мне все равно не понятно, как он тут ходит? Еще и в темноте, — Малик уже не трясся, шуба была очень теплой, но руки он все равно держал согнутыми спереди и горбил спину. Видимо, уже по привычке.

Миша пожал плечами, мол, не знаю.

— Думаю, я не сильно буду скучать по фаст фуду. Наверно, рано или поздно придется уйти, чтобы собираться в новые стаи, строить все заново и защищать то, что построим, — Миша всегда старался питаться только здоровой пищей.

— Я думаю, не буду скучать по долгам. Как я теперь кредиты платить буду?

— Ну да. Это серьезная проблема, — они посмеялись вместе и уже в приподнятом настроении пошли в дом.

Света после того как убрала со стола, помыла посуду, набрав воду в ведро в бочке возле дома. В бочку стекала дождевая вода с крыши, иногда, когда дождей давно не было, приходилось набирать из ручья. Для очень засушливых времен, когда и ручей пересыхал, за баней стояло еще две бочки, одна закупоренная, вторая, чтобы мыться. Зимой же шаман набирал снег и растапливал его. После того как посуда была вся помыта, Света принялась вытирать пыль, отмывать окна. Она не могла остановиться, ей нужно было чем-то заняться, чтобы отвлечь себя от разных мыслей, успокоиться и смириться с потерей близких. Всегда, когда она нервничала, она начинала убираться, и незнакомый дом сейчас был ей не помехой.