Черно-белое кино (сборник)

Мне кажется, что я сегодня вновь,
как в дни былых скитаний многотрудных,
сижу у вод Эгейских изумрудных
на бесподобном празднестве морском.
И нереиды в этот ранний час
гуляют, как купальщицы по пляжу,
а после принимаются за пряжу,
садятся прясть на прялках золотых…
Восходит солнце. Снова будет день,
еще один из множества несметных
обычных наших дней и дней бессмертных,
которым кануть в Лету не дано.
А нам все мало, мало, нас опять
куда-то вдаль влечет – ворочать горы,
искать волшебный корень мандрагоры
иль камень философский добывать…

Поэт

Да вы поэт, мой Фауст, видит бог!
Я дам сейчас вам перья и бумагу,
и вы, мой друг, садитесь и пишите,
и сочиняйте все, что вам угодно —
канцону,
пастораль
или сонет —
сей дар похоронить в земле – преступно!

Фауст

Ну, что ж, кому прекрасное доступно,
кто любит – тот действительно поэт.

Поэт

Да, вы поэт, мой Фауст, в этом суть,
и потому вы так великодушны,
и я не знаю, что мне должно сделать,
чтоб вам воздать за вашу доброту.
И все-таки, и все-таки опять
я смею вас обеспокоить просьбой,
последней моей просьбою смиренной
и самой сокровенною моей.
Мне б так хотелось, о мой добрый Фауст,
хотя бы раз, хотя бы на мгновенье,
воочию увидеть Катерину
в том времени, немыслимо далеком,
в том будущем,
в котором,
неизвестно,
смогу ли увидать ее хоть раз…

Фауст

Хотя, насколько помнится, mein Freund,
подобным обещаньем я не связан,
но раз вам это нужно – я обязан,
и вашу просьбу выполню тотчас.
Глядите ж!..

Возникает утро какого-то дня две тысячи первого года.

Комната Катерины. Катерина, молодая женщина лет двадцати семи, в кресле, с раскрытою книгой на коленях.

Катерина

Не первый раз листаю эту книгу.
Когда-то мне казалось необычным
ее названье – «Письма Катерине
или Прогулка с Фаустом», а вот
привыкла – и читаю, словно адрес,
написанный однажды на конверте,
в котором столько лет хранятся письма,
когда-то адресованные мне…

Читает наизусть.

«Я дьяволу души не продавал —
хоть с Фаустом сошлась моя дорога,
но он с меня не спрашивал залога,
моей души не требовал взамен…»
Конечно, нынче так уже не пишут.
И, верно, слог немного старомоден.
И эти рифмы – кто ж теперь рифмует!
Ax, день минувший, мой двадцатый век,
вчерашнее уже тысячелетье —
извечный спор архаики с модерном,
их бурные ристалища и распри
и странный их
в итоге
симбиоз.
И все же я к тебе, мой прошлый век,
то странное испытываю чувство,
которое подобно ностальгии —
и сладок его вкус,
и горьковат.

Раскрывает книгу и начинает читать.

Поэт