Черно-белые ангелы

Ники впервые призналась себе в этом. Она выскочила из квартиры, схватив Кирилла за руки, и взволнованно прошептала ему на ухо:

– Кира… Вся квартира под видеонаблюдением, кроме бабушкиной комнаты. Ты сможешь залезть по стене на третий этаж? Я открою окно…

Ники заметила, как задрожали руки у Киры, а, может, это ее пальцы трепещут, предвкушая долгожданную встречу с любимым телом? Ники побежала в бабушкину комнату, включила лампу на ночном столике и настежь распахнула окно, впустив в него летнюю ночь и знойную страсть. Кира вскарабкался по выступающему рельефу стены старого дома, как по пожарной лестнице. Он, не веря своему счастью, без лишних вопросов прыгнул в объятия волшебным образом сменившей гнев на милость Ники, и готов был умереть на ней от счастья.

Кровать, на которой два месяца назад ненадолго прилегла отдохнуть смерть, сейчас сотрясалась от натиска жизни, бросившей в объятия друг друга две заблудшие души, способные познать счастье только слившись воедино.

– Кира, ты меня, наверное, ненавидишь? – спросила Ники, нежно обводя жесткий контур его губ острым кончиком своего голубого топаза.

Она знала, что это всегда его заводило. Кира выглядел таким счастливым… А Ники была счастлива? Безумно!

– Зачем я его отталкивала целых два месяца? – задавала себе вопрос Ники. – Мы потеряли столько волшебных часов…

Кира прожил в комнате Инессы Павловны две недели, практически не выходя из нее. Они с Ники почти все время проводили вместе. Ники приносила ему в комнату еду на подносе, не пуская его на кухню и в другие комнаты с видеокамерами. Из комнаты Кира выходил только в туалет. Вначале ему нравилась такая жизнь затворника любви, но к концу второй недели заточения в мрачной комнате умершей на этой самой кровати женщины, Киру понемногу начала одолевать тоска. Кириллу иногда чудилось, что хозяйка квартиры с укоризной смотрит на него или бесшумной тенью передвигается по своей комнате. Он с ненавистью смотрел в окно, его пугала и раздражала эта комната с призраком, а в голове все время вертелся образ ее хозяйки, навеки уснувшей отчасти и по его вине. Он не мог забыть и того, как они с Ники «заметали следы». Кирилл чувствовал себя сексуальным рабом, игрушкой властной и деспотичной девчонки, но не находил в себе силы добровольно покинуть ее постель. Когда она ненадолго уходила из дома, он в одиночестве изнывал от желания снова оказаться в ее объятиях.

– У меня уже крыша едет от этой комнаты, – думал Кирилл, голяком лежа на кровати перед распахнутым окном. – Почему так жарко? Или это у меня горячка началась от такой жизни? Выпить охота!

– Привет, мой котик! – возбужденно воскликнула вбежавшая в комнату Ники.

Она таинственно улыбалась, что-то пряча за спиной.

– Смотри, что у меня есть? – спросила Ники, как волшебник вытащив из-за спины бутылку виски.

– Ого! Ты ограбила винный магазин? – сразу оживившись, спросил Кирилл, вскакивая с кровати.

– Нет, только бар моего отца, – рассмеялась Ники. – Он в последнее время так занят своей научной работой, что все равно ничего не заметит. Правда, Надька видела, как я шарила в баре отца, но она не сдаст.

– Прикольно! Это как раз то, что мне сейчас нужно, – сказал Кирилл, обняв Ники и вытянув из ее рук бутылку. – Классный вискарь у твоего папаши. Слушай, как там Надька, Юрчика вспоминает?

– Надьку сейчас интересует только ее беременность. Кстати, ты Юре говорил, что он скоро станет папашкой? – пренебрежительно скривившись, спросила Ники.

Кирилл лишь помотал головой, сосредоточенно откупоривая бутылку дорогого американского виски.

– Что, он так и не знает? Ты не сказал брату? – удивилась Ники.

– А нафига? Думаешь, новость его осчастливит? – ухмыльнулся Кирилл, наконец, справившись с пробкой. – Юрку в последнее время только косячок может порадовать. Прикинь, я спрятал его дурь в другое место, а он, как собака, по запаху нашел свою дурь.

Кирилл громко рассмеялся и отпил из горлышка, смачно причмокнув.

– Подожди, я за стаканами схожу, – умилилась его дикости Ники. – Ты словно пещерный человек!

– Зачем стаканы? И так справимся, – гнусаво гигикнул Кирилл, схватив Ники за руку и повалив на кровать. – Хлебни!

Ники отпила маленький глоток и скривилась от жгучего, острого на вкус напитка, от которого у нее перехватило дыхание. Зато Кирилл оценил его, залпом проглотив полубутылки. Ники нравилось, как Кира меняется, когда выпьет, становияь диким и неистовым в любви. Он не разочаровал ее ожиданий и на этот раз. Ники не переставала удивляться тому, как ее нежный возлюбленный от пары стаканов спиртного превращался в дикое животное. Вот ее отец, наоборот, становился от коньяка добрым, начинал нести всякий вздор, а затем шел спать, сотрясая квартиру своим храпом.

На следующий день Кирилл был мрачным, мучился от головной боли и душевной пустоты. Он зло посмотрел на Ники, спросив:

– Чем порадуешь меня сегодня?