«Черно-белые дни»: Вся правда о группе [AMATORY]

[STEWART]: Круто получилось, что мы жили именно в квартире, потому что в отелях практически везде одинаково. В одном может быть лучше обслуживание, в другом – питание, но суть не меняется. А тут Мэдсен получил возможность пожить жизнью обычного русского человека! Где еще такой шанс подвернется? Тем более что жили мы в районе, который называется Табачка. Местные прекрасно поймут, о чем я. Там стоит огромная фабрика по производству сигарет. Мы жили прямо через дорогу от нее, и каждое утро во всем районе дико воняло мокрым табаков. Не очень приятный запах. И когда из окна квартиры смотришь – с одной стороны эта Табачка, а с другой – футбольное поле и еще какой-то завод. В общем, неромантичный такой вид, ха-ха. Мы поначалу переживали, что Мэдсену совсем не понравится, но тогда мы еще плохо знали его как человека. Парни, чего вы паритесь, сказал он нам, я двадцать лет назад был в Чехии, до этого – в Венгрии. Не переживайте, я чувствую себя нормально. Главное, чтобы работать можно было!

Чтобы понять, в чем весь сок сотрудничества с Мэдсеном, с ним надо хоть раз пообщаться лично. Это чел, который представляет собой непрошибаемую стену спокойствия. Здоровый пофигизм у него отлично развит. И в целом он достаточно простой человек, с ним не возникло проблем. Он, как и все остальные, готовил завтрак и ужин, ел то же самое, что если все, смеялся над теми же вещами, что и все. Это не значит, что с Хансеном у нас возникали сложности. Просто Хансен, как мне кажется, больше держит дистанцию. А Туе – такой человек, что «парни, раз уж я приехал сюда к вам, то мы вместе с вами здесь и находимся одной бандой». Даже посуду он мыл по очереди со всеми – у него абсолютно не было комплексов на этот счет.

Такая же ненапряженная обстановка сложилась и в студии. Рабочие будни изо дня в день выглядели одинаково. Утром, часов в десять, компания приходила в студию, чтобы покинуть ее только к восьми вечера. Оставшееся время проводили преимущественно дома за разговорами, кто с кружкой пива, кто со стаканчиком виски.

Первым свои партии записал [ STEWART ].

[STEWART]: Когда мы записывали барабаны, Мэдсен дал мне несколько советов относительно брейков, ощущения во времени и прочих хитростей. Но главная моя гордость – это отсутствие эдитинга в моих партиях. Разве что в нескольких песнях есть триггер на рабочем барабане, все остальное – живое. Практически никаких склеек, ничего после записи не «дорисовывалось». И когда некоторые люди говорят, что на этом альбоме партии ударных проще, чем на предыдущих, я не понимаю, что они имеют в виду. У меня здесь самые сложные партии из всех, что я когда-либо записывал! Может быть, люди обращают внимание не на партии, а на звук – но это другая тема для разговора. Просто в этот раз альбом был записан по максимуму живьем, без обвешивания сэмплами и «рафинирования»... Мой личный хит по сложности на новом альбоме – песня «Моя месть». Я для нее запарился придумывать партии, а потом еще круче запарился их записывать. Ни на одном из наших предыдущих альбомов не было песни сложнее этой с точки зрения партии ударных.

[DENVER]: Мы записывали все живьем, никакого реампинга, как в предыдущий раз. Причем мы сами не знали, каким будет конечное звучание альбома, – Мэдсен сказал, что это решится в процессе записи. На его лэптопе всегда был открыт текстовый документ, куда он постоянно что-то записывал на датском. Только в самом конце работы я спросил его, что он там пишет, и он ответил, что это заметки, которые понадобятся ему при последующем сведении треков.

После баса пришел черед гитар – критично важного элемента.

[ALEX]: Надо сказать, представления о том, как должны звучать гитары на этом альбоме, у нас с Димой отличались. Он любит такую «шведятину», что, конечно, хорошо, но мне все виделось по-другому. Я считал, что мы должны звучать четко, но не так резко, как раньше. То есть гитары должны быть мощными, давящими, но при этом хотелось отойти от некоторых металлических канонов и сделать такой более «американский» звук. В итоге Мэдсен очень хорошо нас рассудил. После долгих споров, обсуждений и экспериментов мы записали гитары на усилителях «Mesa Boogie Triple Rectifier» и «Peavy 5150». Второй усилок – очень известный, это модель Эдди Ван Халена, любимый усилитель Machine Head и многих других металлических групп. Он дает четкий жужжащий звук. А «Mesa Boogie» используют, например, Korn. На нем получается такое «валево». Мы писали все песни независимо друг от друга сразу через два эти усилка, а потом Туе при сведении смешивал полученные треки, чтобы добиться необходимого звучания. Поэтому гитарный звук, если кто обращает внимание на такие детали, получился в песнях несколько разным.

Еще одной особенностью работы Мэдсена в студии стала запись всех инструментов, включая гитары, на очень большой громкости (в отличие от Хансена, который делал все очень тихо, используя даже звукопоглощающие беруши). Колонки разгонялись максимально, благодаря чему возникало ощущение концертного драйва, «живой» игры.