Черно-белый танец

В конспиративной квартире (а это жилье не могло быть ничем иным) по всем признакам никто не жил – однако она оказалась оснащена всем необходимым: посуда в серванте, кресла, журнальный столик, бар.

Воскобойников уже ждал Арсения. Вместе с ним в квартире присутствовал еще один человек – молодой, тусклый, невзрачный. Никем иным, как «кагэбэшником», он быть не мог.

Воскобойников встретил Арсения, как родного – словно и не было четыре года назад многочасовых допросов, когда следователь вил из него веревки: угрожал, провоцировал, обнадеживал, обещал, пугал… Спасибо, что хоть не бил…

– Снимай бушлат, дорогой Арсений, присаживайся, – пророкотал он. Второго человека из органов он Сене не представил. – Хочешь выпить чего-нибудь? Коньячку? Водочки?

– До двух не пью, – шутливо огрызнулся Челышев. – Политика партии не позволяет.

– Ох-хо-хо-хо, – неискренне засмеялся Воскобойников. Второй, тусклый, не проронил ни слова и не счел нужным даже улыбнуться. – А ты все такой же шутник, Челышев. Ну, садись. Раз не пьешь – тогда мы нарзанчику тебе нальем.

Арсений уселся в кресло у журнального стола. Воскобойников плюхнул ему в бокал минеральной воды. Себе и тусклому щедро налил коньячку.

– Ну, будем, – мгновенно выпил, зажевал лимончиком. Потряс головой и продолжил в шутейной вроде бы манере – в той манере, от которой у Арсения по старой памяти мурашки по коже пробегали.

– А зря тебя так рано выпустили, Челышев. Ох, зря. Сидеть бы тебе еще да сидеть… Была б лично моя воля, топтал бы ты зону и дальше, да на всю катушку… Сколько тебе годков дали? Десять? Вот десять лет бы и сидел. Да и то маловато. Вот раньше – давали так давали… «Четвертной» в зубы – и по рогам… Это сегодняшние наши начальнички, из Политбюро в основном, взяли такую моду… Всех миловать, всех выпускать. Всех диссидентов, отщепенцев всяких. И ты под эту политику попал, даром, что сидел с политическими… Ну, и сожительнице своей спасибо скажи, Анастасии этой Капитоновой. Даром что внучка потерпевших, а за тебя – горой. Всех письмами закидала. Что ни месяц – то новая цидуля от нее приходит: то в Политбюро, то – на имя Генерального секретаря, то – на имя председателя КГБ… Ну, и сжалились над тобой органы, сжалились… Помиловали…

– Чем я сейчас привлек ваше внимание? – спросил Арсений.

Подколки Воскобойникова слишком ярко воскресили в его памяти то время, когда советское правосудие вершило над ним следствие и суд. Арсений чувствовал, как внутри постепенно поднималась холодная ярость. После лагеря он уже ничего не боялся, этих мышиных – тем более. «Сейчас первого, этого Воскобойникова, – бутылкой по черепу, второго, тусклого, – „розочкой“ в лицо… Вряд ли у них есть оружие… Заберу деньги, документы – и на вокзал… И – ищи меня свищи…»

– Ты не кипятись, Челышев, – мгновенно переменив тон на миролюбивый, произнес следователь. – Мы помочь тебе хотим.

– Вы мне уже помогли, – усмехнулся Арсений. – На десять лет помогли.

– Ну, ладно, ладно… Будем считать, что тогда ошибочка вышла. Что ж делать?… Конь о четырех ногах – и тот спотыкается. Но мы перед тобой извиняемся, Челышев. От имени органов… Хотя согласись, улики против тебя были бронебойные.

– Да неужели?

– Да-да, – скорбно-шутейно покивал головой Воскобойников. – Ты обвинительное заключение читал?… Помнишь? На кухне Капитоновых стакан стоял с отпечаточками твоих пальчиков – свеженькими отпечаточками. Это раз. Золото-брильянты под твоей ванной в съемной квартире нашли. Это – два… Ну, и алиби у тебя никакого не имелось. Молчал ты, как партизан, что имел во время убийства половое сношение с гражданкой Миленой Стрижовой. Молчал – а зачем, спрашивается, молчал?… Я к чему, Челышев, клоню: ведь если у тебя теперь алиби появилось – тогда ты, предположим, сам не убивал. Но!… Куда мы в таком разе украшения под твоей ванной денем? И стаканчик – куда? С твоими свеженькими отпечатками, у Капитоновых на кухне?…

«Какого дьявола я вообще на эту встречу поперся? – злясь на себя, подумал Арсений. – Послал бы этого Воскобойникова куда подальше. Послал – и что бы они стали делать? Опять арестовали меня, что ли?…»

– Значит, если ты не убивал, – продолжал в дурашливой манере следователь, – тебя кто-то, Челышев, хотел подставить? Кто-то, кто имел к твоей квартире доступ. Он, этот «кто-то», значит, и стаканчик с твоими пальчиками на месте убийства оставил, и золотишко тебе под ванну подложил…

– Разливай, Геннадий! – вдруг, обрывая себя, скомандовал Воскобойников тусклому.

И опять повторилась процедура: «кагэбэшники» выпили почти по полному фужеру коньяку. Казалось, им и пить не хочется вовсе, но они исполняют необходимый ритуал – или просто казенного коньяку не жалеют: на халяву, известное дело, и уксус сладкий.