Чернобыль. Большая ложь

Несмотря на вмешательство по моей просьбе Прокуратуры СССР, местные партийные божки, незаконно получившие двадцать восемь квартир из сорока четырех, так и не были выселены, хотя и состоялось с десяток судов, где слушались эти дела. Их решения, копии которых я получила, были написаны как под копирку. Суть такова: да, квартиры получены незаконно, но выселить нельзя – прошел трехгодичный срок, когда согласно закону это можно было сделать. Практически, прокурор области А. Дзюба, кандидат в члены бюро обкома компартии Украины, сделал все, чтобы партийная номенклатура осталась в своих княжеских палатах. Ведь в то время, когда я в первый раз обратилась к нему с этим вопросом, в запасе у правосудия был еще как минимум год. И вот оно, это продажное правосудие, дотянуло дело до того времени, когда закон оказался бессилен. А выселиться самим – у местных партийных князьков просто совести не хватило. И квартиры, в которых так нуждались жертвы Чернобыля, остались у высокопоставленных стяжателей.

А теперь вернемся к тезису «нет денег». Поговорим о деньгах для чернобыльцев. О народных деньгах, которых не хватало (и никогда не хватает), и поэтому в Житомирском облисполкоме боялись даже заикнуться о переселении жителей из всех 160 радиоактивных сел. Но вот член Комиссии Верховного Совета СССР по льготам и привилегиям Юрий Цавро в еженедельнике «Аргументы и факты», № 36 за 1989 год, сообщал: в Ялте санаторий 4-го Управления Министерства здравоохранения УССР (это закрытое управление отвечало за отдых партийной номенклатуры) «Черноморский» занимает площадь 12,6 гектара. Рассчитан всего на 64 человека отдыхающих. При этом их обслуживают… 167 человек (!). Себестоимость путевки на 24 дня – более тысячи рублей. На территории начали новое строительство, захватив 0,78 гектара заповедного Никитского ботанического сада. Сделано это в обход постановления Совета министров СССР. Не слабо, да? И деньги сразу для этого нашлись.

Ну а для падающих от слабости детей из сел жесткого контроля радиации, с пораженной щитовидкой, с лейкемией и другими прелестями постчернобыльской жизни, для инвалидов-ликвидаторов у властей катастрофически не хватало ни денег, ни лекарств, ни жилья в «чистых» местах.

Осенью 1989 года, когда я уезжала по депутатским делам в Москву, забастовочный комитет ряда предприятий Житомира поставил меня в известность о том, что объявил местным властям свои требования в поддержку моей программы. Среди них – о немедленной передаче спецбольницы, спецполиклиники и двадцати восьми незаконно занятых в спецдоме квартир в распоряжение больных народичских детей и молодых семей из пораженных зон области. Для властей, которые привыкли, что народ живет ради них и для них, такой поворот стал настоящим шоком.

25 сентября 1989 года в городе прошла предупредительная двухчасовая забастовка без остановки работы предприятий – часть рабочих, которые закончили свою смену, прямо в цехах и во дворах заводов провели митинги солидарности с жителями из радиоактивных зон, требуя отдать привилегированные медицинские учреждения и незаконно захваченные партноменклатурой квартиры жертвам Чернобыля.

Вот уж воистину, «до последней капли привилегий» готов был сражаться партийный аппарат! Даже с больными детьми!

Забегая вперед, скажу: мы все-таки его победили. Под давлением нарастающей волны протеста, после того, как нам, депутатам, в Кремле простым голосованием удалось вычеркнуть из Конституции СССР пресловутую 6-ю статью, провозглашающую, что коммунистическая партия является руководящей силой общества, пал и местный партийный бастион. Путч реванша, когда Горбачев был заперт его «соратниками» в Крыму в Форосе, к счастью, успешно провалился. Тогда-то и были наконец выполнены и мои депутатские, и забастовочные требования – главную партийную спецлечебницу области передали чернобыльским детям, обком партии заняли судьи, здания двух райкомов тоже используются для городских нужд.

Из заключения Государственной экспертной комиссии по рассмотрению программ ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС: «Одним из следствий социально-психологической напряженности среди населения, проживающего на загрязненных территориях, является возникновение социально-политического движения, одним из средств которого является забастовочная борьба. Судя по динамике движения, в ближайшем будущем оно может принять весьма радикальные формы…»

Выводы комиссии стопроцентно сбылись. Протестная волна захватила не только радиационные территории, но и распространялась по стране, как цунами, туда, где власти собирались строить новые атомные электростанции.

Летом 1989 года, когда в печати наконец была прорвана блокада чернобыльских тем, акция протеста прошла в Татарии. Два дня возле городка Камские Поляны стоял палаточный городок ее участников, которые выступали против строительства Татарской АЭС.