Чернобыль: История ядерной катастрофы

Глава 5 Взрыв

Анатолий Дятлов, пятидесятипятилетний заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС, на работу добирался как обычно – пешком. Высокий, седой, крепко сложенный, он стремился сохранить хорошую форму. «На работу и с работы всегда ходил пешком, четыре километра в один конец. Это давало в месяц двести километров, – рассчитал Дятлов. – Прибавить километров сто регулярных пробежек трусцой – вполне достаточно для поддержания в норме организма. А главное, может быть, в ходьбе – это сохранение нервной системы. Идешь, отключился от всяких неприятных мыслей. Полезло что-то в голову – добавь скорость»[99].

Вечером 25 апреля он шагал привычным маршрутом так же, как и в любой другой день. Мрачные предчувствия его не мучили – по крайней мере, позднее он ни о чем таком не припоминал. Казалось, все в порядке и под контролем. График остановки реактора несколько изменили, но это случалось и раньше – заурядная ситуация. Дятлов, как и все в Припяти, радовался наступлению выходных и возможности побыть с родными, особенно с внучкой. В будни семья его почти не видела. Ценитель русской поэзии, способный прочесть по памяти многие стихи Блока и Есенина, он непременно нашел бы время посидеть где-нибудь в тишине с книгой в руках. Но сперва дело. Ответственность за остановку реактора четвертого энергоблока лежала не столько на директоре или главном инженере, сколько на заместителе последнего.

Дятлов жил в Припяти уже давно и слыл одним из лучших атомщиков на станции. Сибиряк, он окончил техникум в Норильске, затем – Московский инженерно-физический институт, ведущую советскую школу в области практического применения ядерной физики и других наук. В Украину переехал в сентябре 1973 года. Этому предшествовали четырнадцать лет работы на судоверфи в Комсомольске-на-Амуре, где Дятлов отвечал за ядерные реакторы для подводных лодок. Он и его семья устали от регулярных выходов в море – инженер тестировал двигатели, смонтированные на субмаринах его коллегами. У Дятлова не было опыта работы на мощных реакторах вроде РБМК, установленных на Чернобыльской АЭС. Тем не менее он довольно скоро приобрел необходимые навыки и знания. Позднее заместитель главного инженера переманит с Дальнего Востока в Припять немало бывших коллег.

Карьеру на ЧАЭС Дятлов начал на посту заместителя начальника реакторного цеха. За хорошую работу его не только повышали в должности, но и дважды награждали. Когда Николай Фомин попал в автомобильную аварию и получил травму, у Дятлова, вероятно, появились шансы занять место шефа. Это казалось абсолютно логичным. И Виктор Брюханов, директор, и Фомин пришли на Чернобыльскую станцию с обычных теплоэлектростанций, работавших на угле. Ни один из них не был инженером-атомщиком, в отличие от Дятлова. На станции он был самым авторитетным экспертом по ядерным реакторам и отвечал за их обслуживание, в том числе – за запуск и остановку.

Для реакторов, как для самолетов, опаснее всего взлет и посадка. Дятлов должен был лично руководить тестом выбега ротора турбогенератора на четвертом энергоблоке (Фомин утвердил тест 24 апреля) и полной остановкой реактора. Подготовка к испытаниям началась в марте, но только в середине апреля Фомин созвал совещание инженеров станции и представителей научно-исследовательских институтов и смежников. Там и согласовали программу всех испытаний – Виталий Борец выполнил эту задачу именно по указанию Дятлова. Дятлов же первым завизировал составленный Борцом документ[100].

Работники Чернобыльской станции знали и тяжелый, резкий характер Дятлова. Один из его знакомых вспоминает: «Дятлов был сложным в общении человеком, прямой, имел собственную точку зрения и никогда не менял ее по желанию начальника, убеждал, не соглашался, в конце концов подчинялся, но оставался при своем мнении. Точно так же он мало считался с мнением подчиненных. Как понимаете, такого человека не все любят». Другой сослуживец оценивает дятловский стиль руководства выше: «Тех же, кто стремился слукавить, уползти от выполнения задания, спрятаться за надуманными причинами, а тем более – скрыть допущенное нарушение инструкций, Дятлов вычислял мгновенно. И тогда уж получай по заслугам. Многие возмущались, обижались, понимая в душе справедливость оценки»[101].

Руководство высоко ценило в Дятлове как требовательность, так и умение выполнить поставленную задачу. На этом фоне можно было закрыть глаза на неуступчивость и жалобы подчиненных. Люди, неплохо знавшие Дятлова, хвалили его за чувство юмора и прекрасную память. В его голове хранилась целая библиотека не только поэзии, но и технической документации. Это не раз сослужило инженеру-атомщику хорошую службу.