Чернобыль, Припять, далее нигде…

По мере приближения к Зоне редкие поначалу встречные машины исчезают совсем. Лица начинающих сталкеров сосредоточенны. В основном это молодые люди в возрасте от 20 до 30 лет. О чем они думают сейчас? Представляют ли себя частью той бесконечной колонны автобусов, шедшей 27 мая 86-го года в зараженную Припять, или уже предвкушают небрежно сказанное в теплой компании «Да был я в Чернобыле», и уважительно-восторженные взгляды в ответ? И какие мысли будут в твоей голове? Неподалеку от первого КПП автобус остановится на перекур, и я увижу на противоположной обочине те самые два «Икаруса» — первые, что везли в киевский аэропорт обожженных пожарных и сотрудников ЧАЭС. Они тоже остановились по нужде, но совсем другой — пострадавших безудержно рвет, выворачивает внутренности прямо на апрельскую теплую травку, превращая ее в столетний источник излучения. Я вижу это как будто наяву — растерянное лицо Эсаулова, играющие желваки все понимающего Акимова, и Правик, конечно Правик… Десятиминутный перекур окончен, мы рассаживаемся по местам и уезжаем, а первый скорбный кортеж так и мигает на обочине аварийками, как сигналами SOS.

КПП «Дитятки» — и первая проверка. Всем предлагают выйти из автобуса и сдать паспорта. Александр Сирота относит их охранникам. Фотографировать категорически запрещено, но я всегда испытывал страсть к съемке запрещенных объектов. Какие секреты и от кого спрятаны в будке со шлагбаумом? Тебе, сталкер, не рекомендую этого делать. Если заметят, могут быть проблемы. Однажды мне чудом удалось их избежать после съемки турецко-иракской границы. Бдительные иракские пограничники стали копошиться в отснятых кадрах, и спасла лишь случайность, сотворенная, как думается, благосклонно настроенным в тот день Аллахом.

У КПП притулилась небольшая часовенка с иконой — последняя на «разрешенной зоне».

Какая-то компания в нашем автобусе уже переоделась в белые «защитные» костюмы с капюшонами. О боже! Почти в каждой экскурсии есть такие типы, их называют «космонавтами». Сталкер, умоляю, не повторяй эти цирковые выступления с фотографированием себя, одетого в «костюм ликвидатора» и респиратор, на фоне «летающих вокруг рентгенов»! Опасность есть, она повсюду, но уже давно сведена к минимуму временем и многолетней дезактивацией.

Перед нашим автобусом стоит машина с голландскими номерами. Люди пересекли всю Европу, чтобы попасть в Зону, но не озаботились оформлением пропусков. Они предлагают любые деньги, но ничего не помогает. Всего-то надо было зайти в англоязычный раздел сайта http://www.pipyat.com и прочесть о процедуре доступа. Сталкер, не повторяй чужих горьких ошибок! Наши исконнорусские «авось» и «на месте разберемся», как и голландская марихуанная расслабленность, здесь не пройдут.

Наконец-то мы въезжаем. Вот она, Зона! На первый взгляд, ничего не меняется, однако почти все пассажиры возбужденно ерзают и фотографируют все подряд: деревья, кусты, придорожные знаки. «Зачем?» — я не знаю ответа, я сам это делаю. Может, как у Высоцкого: «Тот же лес, тот же воздух и та же вода, только он не вернулся из боя»? Все, кто был в тех двух первых автобусах, уже никогда не вернутся из боя с врагом-невидимкой.

За пару километров от Чернобыля мы делаем первую остановку у села Залесье. С 2005 года — это уже бывшее село, тогда его покинул последний житель-самосел. Залесье возникло и получило свое название задолго до аварии, тогда и станции еще не было, и самой атомной энергетики. Случайность или нет, но жители предвидели участь своего поселения: оно полностью скрылось за лесной стеной. Радиационный фон здесь вполне удобоваримый — 30 мкР/час, но на лицах наших «космонавтов» появляются респираторы.

Покосившиеся хаты безжалостно разграблены, а остатки их поглощают деревья. Крыши за много лет покрылись слоем перегноя, и на них растет трава. Тропа между деревьев когда-то была улицей Курчатова. Были в поселке и школа, и детский сад с игровой площадкой. Были… Жизнь не закончилась сразу, после выселения остались несколько человек. Потом сюда нагрянули мародеры, унесли все, что можно было унести, и исчезли в направлении Киева. У кого теперь в доме купленные по случаю за бесценок «фонящие» вещи — бог весть. Когда брошенные дома стали зарастать кустарником, оставшиеся поняли, что былого уже не вернуть никогда, и тоже снялись с нажитых мест. Деревню поглотила зеленая стена, и сбылось пророческое ее название — Залесье. Много таких символических совпадений будет еще сегодня.

Двадцать минут в Залесье истекли, и гиды торопят фотографирующую братию обратно в автобус.

После тихого залесского забытья город Чернобыль кажется оазисом кипящей жизни — на его улицах можно заметить редких прохожих, мелькают автомобили МЧС. И кошки, много кошек. Это значит — люди рядом, есть еда и кров. Когда в покинутую Припять заходили команды дезактиваторов, у порогов запертых квартир их встречали трупы домашних животных, оставленных хозяевами на 2–3 дня. Чернобыль будет жить, пока в нем будут гулять кошки…

^{Чернобыльские жители}