Чернобыль

- Валентин Александрович, это очень больной - особенно для родных и близких погибших - вопрос: если бы Топтунов и Акимов остались в живых, они были бы на скамье подсудимых?

- Да. К сожалению, были бы. Если бы они заглушили реактор, их бы никто не наказал. Потому что они бы действовали тогда в соответствии с Регламентом. К тому же, как я понял, как поняло большинство моих коллег, на суде игра шла в основном в одни ворота: доказать бесспорную вину эксплуатационного персонала. И, как видно из приговора, это вполне удалось.

С точки зрения закона, может, все и верно: порок наказан… Но полностью ли порок наказан? А как быть с Добродетелью? Торжествует ли она? Вопросы… Вопросы…

Персонал нарушил Технологический регламент - в частности, требование о недопущении снижения оперативного количества стержней, находящихся в активной зоне, ниже 15-ти, хотя при сложившейся ситуации формальное соблюдение Регламента в данной части вовсе не означает полной гарантии безопасности; все зависит от конкретных условий. В то же время я был свидетелем, когда приходилось работать при значительно меньших запасах реактивности, когда осуществляли подъем мощности после кратковременной остановки (особенно после ложного срабатывания A3) и когда требование прохождения "йодной ямы" было необязательным. Но чем это чревато?.. Об этом действительно нигде не упоминалось. Разве только в техническом задании или описании системы управления и защиты реактора в таком ключе: "…оперативный запас необходим для улучшения маневренности при управляемом частичном снижении мощности в режимах АЗ-1 - АЗ-3…" Не гарантирую точность формулировки, но что возможна ядерно-опасная ситуация - об этом действительно нигде никакого намека. Была также нарушена программа испытаний. Как бы плоха она ни была, но мощность реактора в ней была указана не ниже 700-1200 тепловых МГв.

Реактор должен был автоматически глушиться по сигналу "отключение двух турбин". Но одна турбина уже стояла, а на 8-й, на которой проверялся тот злополучный "выбег", была заблокирована защита, так как ее "забыли" разблокировать после окончания вибрационных испытаний. В этом серьезная вина персонала. Поэтому реактор продолжал работать еще почти 30 секунд после отключения турбины, после чего была предпринята попытка заглушить его кнопкой АЗ-5. Сделал это, согласно записи в "Оперативном журнале" СИУР Л. Топтунов. Он же через несколько секунд повернул ключ "снято питание муфт". Об этом мы тоже узнали из записей в журнале (кстати, наиболее честно и аккуратно их вел Л. Топтунов) и из распечаток "черного ящика".

Но в чем персонал прав, так это в том, что они действительно не представляли всех особенностей реактора и его конструктивных недостатков. При снижении запаса реактивности реактор РБМК практически теряет способность управляться, защитные свойства ухудшаются. Более того, возникла та редчайшая ситуация, когда система аварийной защиты (A3) послужила стартовым толчком к разгону реактора. Была бы аварийная защита нормальная - реактор никогда бы не разогнался, каких бы ошибок СИУР Л. Топтунов ни наделал. Ибо тормозная педаль должна тормозить, а не разгонять автомобиль.

Если еще говорить о смягчающих вину обстоятельствах, то испытания должна была проводить не смена Акимова и Топ тунова, а предыдущая смена - Казачкова или Трегуба. Те смены лучше изучили программу, они были готовы к испытаниям морально. Но вы знаете, что днем диспетчер Киевэнерго попросил продержать блок на мощности до вечера. Начальник смены станции Рогожкин мог отказаться сделать это. Он мог заявить, что реактор сейчас работает в переходном режиме и АЭС не может выполнить требование Киевэнерго. Но оказалось, что Рогожкин с этой программой даже не был знаком. Так он нам заявил, когда мы его вызывали и спрашивали. Знаете, Юрий Николаевич, у меня даже язык отнялся, когда я это услышал… я не знал, что спросить… Он сидел на ЦЩУ - центральном щите управления - и обязан был знать, что творится на блоке.

Это что касается "человеческого фактора".

Но есть еще и "технический фактор". И об этом надо тоже говорить откровенно. Ведь мы досконально разобрались во всем, что произошло в реакторе, только благодаря наличию мощной вычислительной техники, которой мы сейчас располагаем. Но на уровне того времени, когда создавался реактор РБМК-1000, разработчики не располагали такими мощными ЭВМ, трехмерными программами и надежной системой констант, которые позволили бы создать полную математическую модель реактора и "проигрывать" на ней все возможные и невозможные ситуации и находить оптимальные решения по их преодолению. Поэтому до аварии на четвертом блоке ЧАЭС многое оставалось непознанным, конструктивные недостатки - неустраненными.

Первый блок РБМК на Ленинградской АЭС был запущен в 1973 году. За это время в стране вошло в строй 14 энергоблоков РБМК. Мы считали, что хорошо его знаем. Увы… далеко не все нам было известно.