Черное безмолвие

Двадцать минут спустя мы уже выезжаем из западных ворот на снегоходах, с ног до головы обвешанные оружием. Пистолеты, автоматы, рожки к ним, по несколько гранат на каждого, и конечно же, любимое оружие бегунов — ножи. Ну а при мне — нож моего деда.

— Нужна дичь. — на ходу кричит Марат, уверенно ведя снегоход на скорости под сотню километров в час. Великолепная эта все же техника, летит, как на крыльях. Часика через два будем на месте… если ничего не случится, конечно.

Я поднимаю голову вверх, чувствуя, как ледяной ветер обтекает разгоряченную кожу моего лица. Одеться потеплее никто из нас не удосужился — полагаемся только на самих себя, на умение повышать температуру своего тела в холода.

Чуть в стороне от нас в небе парят три канюка — вероятно на земле идет бой между двумя хищниками, или кто-то большой и сильный сейчас обедает, а эти птицы ожидают момента, чтобы присоединиться к трапезе. В любом случае, канюки — символ добычи. Стоит поохотиться или на них, или вместе с ними.

— Там канюки. — кричу я, перекрывая рокот движков снегоходов. — Махнем к ним?

— Недалеко. — соглашается Толя, поворачивая свой снегоход в сторону развалин какого-то высотного здания… Или нескольких зданий? Что там было до первого взрыва? Черт его знает! Теперь вокруг черная пустыня с редкими развалинами, да сохранившимся кое где мертвым лесом. Вокруг завода лесов больше — редкая ракета сумела добраться до него…

Десять минут хода, и мы, перейдя в ИК-спектр зрения, видим стаю волков, рвущих на части тушу оленя. Собственно, от оленя уже мало что осталось, а жаль — оленина гораздо мягче волчьего мяса, и приятнее на вкус. Но сегодня, похоже, придется довольствоваться волчатиной…

Мы глушим моторы, и легким бегом направляемся к волкам, при нашем приближении поднявшим свои уродливые вытянутые морды. Волки-мутанты, отрастившие некое подобие широких копыт с отточенными шипами по краям — идеальные конечности для бега по Безмолвию. И в снег не проваливаются, и в бою очень удобны. У этих волков более вытянутая морда, чем у довоенных, и более подвижная челюсть, чтобы удобнее было шерудить под снегом, выискивая в норах затаившихся мышей, или одиноких белок.

Опасные твари… Но нас трое, а их — всего восемь, к тому же, мы вооружены, так что силы не равны. У волков нет шансов.

На бегу мы выхватываем ножи — негласный кодекс чести Безмолвия велит убивать холодным оружием, используя огнестрельное лишь в крайних случаях. Волки оставляют добычу, и слаженно двигаются нам навстречу, убыстряя ход. Интересно, они ли завалили оленя — не похоже, их движения слишком быстры для сытых волков. Наверное, олень — это остаток чьей-то трапезы, на которую и набрели наши новые знакомые.

Все заканчивается менее чем за минуту — четверо волков лежат на снегу с перерезанными глотками и вспоротыми животами, а еще четверо, осознав, что противник им не по зубам, с позором исчезают во тьме. Пора приступать к обеду… Пусть это и не самая вкусная пища в безмолвии, зато достаточно калорийная, а именно это нам сейчас и нужно. Набить желудки белком, который радиация превратит в энергию, вместо того, чтобы превратить нас самих в подобие цитоплазмы.

Мы набрасываемся на свежее мясо также, как недавно волки обгладывали тушу оленя. Поглощаем свежее мясо, ощущая, как тело наполняется свежей энергией, легкостью и силой. Это обычные люди, насытившись, утрачивают гибкость и грацию — мешает набитый живот. Для бегуна полный желудок — это не роскошь, а средство выживания. Или радиация будет пожирать мясо в наших животах, или возьмется за наше собственное мясо. За наши тела…

Громкий вой прокатывается над бескрайним Безмолвием, заставляя нас троих вздрогнуть и поднять головы. В первую секунду мне кажется, что просто вернулись недобитые нами волки, но тут же я вспоминаю, что они давно утратили способность выть из-за каких-то анатомических изменений, происшедших в их глотках. Волки Безмолвия суровы и молчаливы, а воют лишь волки, не подвергшиеся мутации, и… Легенда Безмолвия, которую никто из нас, бегунов, ни разу не видел — белые волки.

Вой повторяется, заставляя нас всматриваться вдаль, настроившись на инфракрасное зрение. С нескольких сотнях метров от нас я вижу приближающегося к нам волка… Одинокого волка! С такого расстояния я не могу разобрать, есть ли у него копыта, и удлиненна ли морда, но тот факт, что он умеет выть однозначно говорит о том, что это не обычный копытный волк. Не из той породы, представителей которой мы сейчас поедаем. И он идет к нам, не смотря на то, что четверо других только что сбежали от нас, осознав, с кем им пришлось столкнуться.

— Вы слышали о белых волках? — словно читая мои мысли спрашивает Марат.

— А кто ж не слышал? — отвечает Толя.

— А видеть не доводилось?

— Нет, и не доведется. Это сказки.

Сказки, или нет — я не знаю. Зато знаю, что покрытое радиоактивным снегом Безмолвие, оказавшееся способным породить аморфов, может представить и другие примеры своего могущества и непредсказуемости. И еще я знаю, что если есть легенда, то должно существовать то, что ее породило…