Черное дерево

Он сидел на краю леса и равнодушно наблюдал за тем, как солнце садится. Когда колонна приблизилась к этому месту и остановилась, он обратился к суданцу:

– Вот там шоссе, а дальше река Чари… Очень густо заселенная зона…

– Я знаю.

– Между Форт Арчембо и Форт–Лами очень оживленное движение. Грузовики на дороге, пироги и плоты на реке…

– Перейдем ночью…

Амин указал на измученных длительным переходом пленных, попадавших без сил на землю, среди высокой, сухой травы.

– Лучше завтра ночью… Придется идти очень быстро, чтобы рассвет не застиг где–нибудь на подходе реке.

– Не нравится мне это место… Могут заметить и донести в Буссо.

Амин жестом указал на двух мальчиков, шедших в конце колонны.

– Не выдержат ритма… Останутся на дороге.

Сулейман Р.Ораб посмотрел на караван.

– Предпочитаю потерять двоих, чем всех, – ответил он и отвернулся. – Раздать еду и отдыхать, – приказал он своим людям. – Через два часа выходим.

Послышалось недовольное бормотание, но после того, как он многозначительно щелкнул кнутом, все замолчали.

– Тихо! – закричал он. – Будем идти всю ночь и кто отстанет, тому перережу горло. Всем ясно? Не позволю, чтобы кто–нибудь отстал. Стисните зубы и ускорьте шаг, иначе… это будет последняя ночь в вашей жизни…

Подошел к Надие и сел рядом.

– Очень мне не хотелось бы свернуть тебе шею, черномазая, – сказал он. – Ты одна стоишь столько, сколько весь остальной караван.

– Да ты сам быстрей сдохнешь на этой дороге, чем я.

– Да, я заметил, черная. Похоже, что ты всю свою жизнь ничего не делала, кроме как ходила, бегала и прыгала, но все равно у тебя оставалось время, чтобы учиться и изучать языки… Да, ты – редкая штучка. Никогда не встречал таких, как ты. И был бы я на двадцать лет помоложе – никогда бы не продал тебя шейху. Оставил бы себе… – он снял свой большой тюрбан и принялся пальцами вылавливать вшей, щелкая их между ногтями. – Но я старею и начинаю уставать, хочу оставить это дело – скакать из одной части Африки в другую… Может обоснуюсь в Суакине и буду продавать жемчуг пилигримам, идущим в Мекку… Там в спокойствии и тишине проведу старость, любуясь Красным морем и окруженный внуками.

– Ценой скольких жизней?.. Скольких мужчин, женщин и детей ты продал, чтобы обеспечить себе спокойную старость?

Сулейман Р.Ораб неопределенно пожал плечами и продолжил давить вшей, и даже не поднял головы, чтобы ответить.

– Слушай, черная, все мы были когда–то рабами… пророк Магомет, да благословенно будет его имя, никогда не запрещал рабство, и издревле известно, что хозяин может делать со своим рабом все, что ему захочется…

– Магомет никогда не одобрял рабства, и про это нет ни одного слова в Коране…

– Но и против также нет ничего, и это я понимаю, как одобрение.

Он отошел в строну и начал с жадностью поедать остатки газели, подстреленной Амином днем ранее, молча бросая обглоданные кости рабам, что с жадностью набрасывались на них, выискивая крохи оставшегося мяса или шкуры.

Охранник роздал каждому по пригоршне проса, прямо в сложенные руки, без какой либо посуды, и все принялись торопливо есть, потому что если кто–то замешкается – сосед обязательно отберет оставшуюся часть рациона.

Наконец каждому налили по глотку воды из бурдюка грязного и вонючего. На этом прием пищи закончился и это был дневной рацион.

Поев, каждый улегся на землю, где и сидел, и ел недавно, в надежде немного поспать перед новым переходом.

На ночном африканском небе засияли бесчисленные звезды. Узенький, словно серп, месяц робко поднялся над горизонтом и Амин поднялся на ноги.

Можно было подумать, что тот тощий, жилистый, с узловатыми конечностями негр не знал покоя, никогда не спал, не уставал, не чувствовал ни голода, ни жажды. Он был не просто разведчик и проводник, выискивавший новых жертв и предупреждавший об опасности, шедший всегда впереди, на полчаса раньше, чем сам караван, но также он всегда брался за самую тяжелую работу, каждый раз выходил в ночной дозор, при помощи длинного лука и прочных стрел добывал дичь, и еще у него оставались силы и время, чтобы под утро удовлетворить свои сексуальные аппетиты среди рабов.

С того самого дня, как суданец высек его, он старался не приближаться к Надие, но она постоянно чувствовала на себе взгляд его злых глаз, что словно ощупывали и раздевали ее, глаз, про которые некоторые утверждали, будто он никогда не закрывает: ни днем, ни ночью.

Даже сам Сулейман Р.Ораб начинал нервничать в его присутствии и однажды Надия подслушала, как он признался одному из своих людей, тощему ливийцу по имени Абдул:

– Однажды нам придется прикончить этого проклятого негра… Жалко, конечно, потому что никогда я не встречал проводника лучше, чем этот, и следопыт он отличный и полезный, но если я не покончу с ним, то он покончит со мной… В этом сукине сыне какой–то черт сидит…

– Люди говорят, что когда он ночью уходит из лагеря, то превращается в зверя… Там, в Дагомеи, один колдун сделал из него «человека–леопарда»…