Черное дерево

– Но у них быстроходная машина… Ладно… Все в грузовик… Выгрузим их прямо на взлетно–посадочной полосе в Аль–Фашере…

– Собираешься загнать на полосу грузовик груженый рабами?

– А что еще мы сможем сделать? Они нам на пятки наступают. «Секиа», конечно, задержит их, но стоит им пересечь ее, то они догонят нас. Прямиком в аэропорт – это единственный выход.

– А полиция?

– А что полиция? Когда ты в последний раз видел полицейского отсюда и до самого Картума? – он пошел к кабине грузовика, где его ожидал шофер–негр, не выключая двигателя. – К тому же, предпочитаю встретиться с полицией, чем с теми, что гонятся за нами. Полиция отправит нас в тюрьму, а те…– он многозначительно провел пальцем по горлу. – Ясно, что они хотят сделать с нами?

Поднялся в кабину и захлопнул за собой дверь.

– Все в грузовик! – заорал он. – Поехали!

Пинками и бичами загнали в кузов тех, кто замешкался. Последним внутрь забрался Абдул. Стукнул по крыше и прокричал:

– Все! Поехали!

Шофер воткнул первую передачу, поддал газу, и старый грузовик медленно пополз вперед.

Сулейман смотрел через окно на вереницу брошенных верблюдов, провожавших грузовик взглядом, замерших с непонимающим, растерянным видом существ, привыкших к рабской покорности, но неожиданно для них самих отпущенных на волю.

Грузовик набрал скорость, и животные постепенно превратились в далекую точку, а потом и вовсе скрылись в клубах пыли, поднимавшейся из–под тяжелых колес.

Шесть раз прокалывали колеса. Шины буквально лопались, как пузыри, вспоротые острыми краями осколков камней, и после каждого такого случая Сулейман взрывался ругательствами, начинал утирать выступивший пот и нервно оглядывался, рассматривая горизонт.

Шофер, привыкший к подобным происшествиям, хладнокровно спускался из кабины, вынимал инструменты, снимал поврежденное колесо, усаживался в тени и начинал клеить лопнувшую камеру, более похожую на лоскутное одеяло, затем стареньким ручным насосом накачивал колесо, ставил на место, прятал инструменты, забирался в кабину и грузовик полз дальше… И так повторялось шесть раз.

Подобные технические маневры очень сильно раздражали Сулеймана и его надсмотрщиков, но чрезвычайно радовали Надию и остальных рабов, которые буквально расцветали при очередном хлопке, когда грузовик накренялся и, скрежеща тормозами, останавливался.

Клубы пыли оседали и рассеивались, и тогда рабы могли беспрепятственно разглядывать горизонт, но сколько бы они не вглядывались в даль, сколько бы они не напрягали глаза, не щурились, ничего особенного увидеть не получалось, они были и, наверное, останутся единственными человеческими существами, пересекавшими этот каменистый кусок пустыни.

Ближе к вечеру добрались до дороги. Впрочем, дорогой это было сложно назвать, потому что ничем не отличалось от остального пейзажа, разве что на земле были видны следы от колес грузовиков, проехавших здесь раньше, да количество острых камней несколько уменьшилось. А с наступлением ночи, шофер сбросил скорость. Мотор ровно гудел под капотом, грузовик катил чуть быстрее, чем идёт человек. В глухой темноте, разрезаемой слабеньким светом старых фар, можно было легко съехать с дороги, но найти ее потом в этом мраке не представлялось возможным.

Поднялась Луна, почти полная и залила равнину своим холодным, призрачным светом. Шофер прибавил газу и машина ускорилась, но, все равно, из–за бесчисленных рытвин и ухабов скорость никогда не превышала сорок километров в час.

Когда в очередной раз лопнуло колесо, Абдул вылез из кузова и подошел к Сулейману.

– Не стоит так нервничать, – попытался он успокоить его. – Если они не догнали нас до сих пор, то это значит, что не преследуют. Как тебе в голову пришло нанять этот металлолом?

– Попросил, чтобы грузовик ждал меня в Тазира, но и представить себе не мог, что пришлют это…

– Утром приедем в Аль–Фашер… Что будешь делать с рабами? Им достаточно поднять руки, как все вокруг увидят их цепи…

– Как только начнет светать, засунешь их в мешки…

– Собираешься везти их в мешках всю дорогу до самого Суакина? – иронично спросил ливиец.

– Займись своими делами!– зло рявкнул в ответ Сулейман. – Помни, что мы уже в Судане, а эту землю я знаю, как никто другой…

Да, он знал хорошо эти места. В течение ночи они поднимались все выше на плато Марра, а когда начался спуск, то небо на востоке посветлело и далеко–далеко внизу можно было разглядеть глинобитные домишки и редкие, мерцающие огоньки – окраина Аль–Фашера. Подчиняясь приказу, Абдул засунул каждого раба в мешок, пошвырял всех на пол, не разбираясь особенно кто есть кто, а сверху навалил слой старых мешков, вонявших грязью и плесенью. Погонщики и охранники, хохоча и обмениваясь шутками, разлеглись поверх этого живого матраса, а некоторые умудрились вскоре заснуть.

Вдоль дороги появились первые акации и мимозы. Очень неохотно пустыня теряла здесь свою суровость, но, все же, не превратилась в степь – причуды природы, вся эта чахлая, рахитичная растительность была обречена, потому что жара, песок и ветер вскоре покончат с ней.

В очередной раз прокололи колесо.