Черное и белое

Да, свет в этом мире был ярким, оранжевое с краснотой солнце, похожее на апельсин, висело на склоне прозрачного желтого небосвода, почти у самого горизонта, и жарило изо всех сил. Жара стояла невыносимая, воздух был горяч и сух. Проникнув сюда, Алекс оказался на вершине бурой, голой скалы. Внизу, у подножья, простиралась пустыня — бурая, глинистая с невысокими песчаными барханами, тупо упирающаяся в горизонт. Ветер колюче шелестел песками, пересеивая его то в одну, то в другую сторону, заставляя расщелины скал не громко, но низко гудеть. Из-за барханов таинственно выкатывались клубки какой-то сухой, колючей растительности, внося некоторое оживление в совершенно необитаемый, на первый взгляд, пейзаж. Быстро привыкнув к мерному гудению скал, Алекс, выбрав пологий склон, стал медленно и осторожно спускаться, ни на миг не забывая об опасности. Странный звук, напоминающий поскрипывания колес, заставил его остановиться, спрятаться за выступ бурой скалы и, затаив дыхание прислушаться. Звук повторился, и вскоре из-за скал на едва заметную, занесенную песками и россыпью бурых камней дорогу вышел человек, везущий за собой видавшую виды, разбитую бездорожьем тележку с большим каменным кувшином на ней. Путник был строен и худ. Длинный, почти до пят, коричневый халат из плотной струящейся ткани был явно велик ему. Путник был бодр, шаг его ровен и энергичен. Дав путнику несколько удалиться от себя, Алекс покинул свое укрытие и устремился к незнакомцу. Когда, наконец, охваченный жарким ветром, он достиг незнакомца, жара уже серьезно изнурила его — лицо потемнело, частички соленой пудры осели на губах, желание плюхнуться на песок и перестать двигаться пересилило даже чувство опасности, присутствующее всегда. Заслышав позади себя шаги, путник остановился и спокойно обернулся. Алекс был немало удивлен — перед ним стоял старец преклонных лет. Лицо старца было потемневшим от безжалостно палящего солнца, с множеством мелких морщин, грубо обточенных ветрами… и с голубыми глазами, такими яркими, как будто ему было не семьдесят, а семнадцать лет, — внутренняя светлая радость переполняла его.

— Прекрасный день, очень хороший, просто великолепный, — улыбнулся старец губами, отчетливо видимыми между усами и редкой бородой, — не так ли, молодой человек?

— Да, действительно, хорош, — подтвердил Алекс скорее из вежливости, продолжая ненавязчиво изучать старца. «Старик явно вне себя, — думал Алекс, — такое пекло, а он — „великолепный день“. Да он просто счастлив! Улыбка такая светлая, тихая… О, ужас, его босые ноги в каких-то римских сандалиях… они натружены, грубы от постоянного хождения по пескам, которые долгое время трут их. Что делает здесь этот старик? Он не похож на страдальца. Всего подобнее, это какая-то блажь… трагедия или комедия».

— Ни то, ни другое, ни третье, — старик непосредственно рассмеялся. — Это не игра и не прихоть. А день действительно великолепный. Вы, я думаю, и представить себе не можете, что в этом кувшине? — Глаза путника светились от восхищения и переполнявшей его радости. — Вода! Чистая, свежая! В этих местах нет такой… да почти никакой нет. Извините меня, молодой человек, но я чуть-чуть заглянул в вашу глубинную память… она, к великому сожалению, ничем у вас не прикрыта… но не отчаивайтесь — вы молоды, вы только начинаете свой путь. Поверьте мне, вы научитесь быть закрытым для врагов. Но, к счастью, я не враг, и здесь я по своей воле. Вы правильно решили — я не страдалец, я пришел из верхних слоев добровольно. Видите ли, я и только я смогу освободить титанов. Давайте же знакомиться! Хотя, я знаю ваше имя — Алекс. Здесь для всех я Федор Кузьмич, хотя, помнится, у меня было другое имя, — путник задумчиво посмотрел на заходящее солнце. — Но то, прежнее имя, не принесло мне счастья. Поспешим, солнце здесь не садится, оно падает за горизонт и наступает холодная ночь. К счастью, нам недалеко — по этой тропинке, вон за те скалы и вы все увидите сами. — Старец взялся за ручку тележки, намереваясь, пустится в путь.

— Нет, нет, позвольте! — воспротивился Алекс. — Позвольте, я вам помогу.

— Я бы мог отказаться, я вовсе не устал, но если молодость желает уважить старость, я не возражать не стану.

Алекс потащил тележку. Они шли довольно быстро, но размеренно и спокойно.

— Вы так спокойны, Федор Кузьмич, здесь нет врагов?