Черное и черное

Его рука была теплой, выразительной и красивой. Она выглядела сильной и ловкой. Длинная сухая кисть с заметно утолщенными костяшками, сила и гибкость пальцев, которые обычно сразу и не примечаются, идеальный торец ногтя… Кисть была красивой формы, но кожа шелушилась, и виднелись розоватые признаки дерматита. На ее чувства снова легла тень из памяти. Такую руку она уже видела однажды, у одного из бессменных бессонных врачей Корпуса, в системе которую они защищали предпоследней, когда она приносила ему тех, кто еще мог дышать на поле боя. Напряжения, в котором работали они, не выдерживал даже модифицированный организм. Когда некого стало приносить, они ушли туда сами. Эти руки могли быть очень мягкими, а могли быть беспощадными. Ее перебросили, а они погибли. Все. И те, кто защищал, и те, кого они защищали.

Она дважды рассеянно повторила за незнакомцем, державшим ее руку в своей, глядя сквозь него в прошлое:

— Рука.

— …Рука…

Не пошевелилась, когда он осторожно, почти невесомо и странно для таких мужественных рук дотронулся до ее щеки, потом нежно провел указательным пальцем по переносице, потом мягко и тепло по внешнему веку…

И, став почему-то очень серьезным, шептал:

— Щека… шея… нос… глаз… лоб… губы…

Его дыхание участилось, возбуждение перестало подавляться на низко-инстинктивном уровне, и она чувствовала, как он проклинает себя за это, продолжая произвольно подавлять на высшем. Еще она чувствовала, что что-то в нем опять переменилось. Он хотел ее согреть, эмоционально. И боялся ее трогать. Как будто она была дождевой фигурой, готовой рассыпаться на мелкие брызги при его неосторожном движении.

Не прекращая своих успокаивающе-лингвистических уроков, другой рукой он пытался снять шлем. Он хотел, чтобы она доверяла ему. Он решил открыться, убрать внешние границы своего недоверия к ней, по крайне мере — железные. Наконец, ему это удалось. Его темные волосы были средней длины, относительно аккуратно-постриженные. Но, сейчас они были взлохмаченными и вспотевшими. Лицо было старательно выбрито, со следами мелких порезов, кожа была смугловатой и шершавой. Но, запыленное лицо можно было назвать красивым. Это было мужественное лицо с правильными чертами, озарённое звездным светом серых глаз, окруженных длинными ресницами. Цвет снайпера, — подумала Эрта, — у него может быть острое зрение. Выражение лица предполагало образованность, высокое общественное положение, благородство и величие души. Также оно выдавало человека жесткого до несгибаемости, обладающего большой физической силой и волей, и несокрушимую храбрость человека, привыкшего добиваться успеха. Его глаза были полны жизни и чувства, скрытыми за серым холодным стеклом, привыкшим к равнодушному презрительному взгляду. Сейчас они светились огнем печальной доброты.

Он продолжал шептать, гладя и почти лаская предмет изучения:

— … Ухо… волосы…

Эрта поддалась его трансу, и ее рука поднялась к его лицу. Она кончиками пальцев дотронулась до его жесткой кожи, почувствовав, как по его телу пробежала дрожь:

— Щека…

И начала повторять его движения и слова. Потом они перешли на одетые части тел. И, дошли практически до сапог Эрты, когда произошла заминка, и транс спал, из-за того, что Эрте указывать было не на что. На латах ее «учителя» сапог не было. Почти сидя на земле на корточках напротив друг друга, ошеломленные, они оба почувствовали себя в каком-то глупом положении. Он первым спас его. Поднявшись, и подняв Эрту, он отступил к дереву, пригнул ветку и сказал:

— Ветка.

Эрта тронула лист и вопросительно посмотрела на него:

— Лист.

— Лист, — повторила за ним она.

Они снова возвращались к изначальной игре «что это?» Постепенно, Эрта почувствовала веселье. Их лесную учебную обочину теперь озаряла яркая полная луна.

И вдруг это случилось. Чувства убийцы резанул далекий страшный крик души, испытывающей ужасающую боль и страдания, почти потерявший чувствительную окраску Живого из-за бессознательного звериного страха, даже нет, ужаса, испытываемого ею. Девушке не нужна была секунда, чтобы отреагировать, отключая все лишние мысли и чувства. Через мгновение ее уже не было на обочине дороги. Она устремилась на боль.

Эпизод 4 Зло в раю