Черное озеро (СИ)

Хастах молча покидает кухню, оставив вопрос висеть в воздухе без ответа. Разумовский отпивает мутную жижу из граненого стакана, игнорируя Идэр, решившую помочь Малену. Она мочит полотенце и протирает пострадавшее лицо парня.

— У меня для вас есть прелюбопытнейшее предложение о сотрудничестве, маленькая княжна.

Киваю. Зверь занимает место предыдущего собеседника, которого успели повалять по столу. Мален наблюдает за нами, выглядывая из-за восточной девушки.

— Мы доставим вас туда, куда пожелаете. Даруем вам долгожданную свободу.

— Чего вы хотите взамен?

— Я знал, что в душе вы предприниматель, как ваш драгоценный папочка. — Амур не скрывает издёвки в голосе. — Нам нужна информация. Если ты сможешь нам ее предоставить, то ты будешь свободна. Ну, мы устроим небольшую совместную вылазку, а потом вы отправитесь домой.

— Я хочу документы. И свалить подальше из этого проклятого царства.

Разумовский приоткрывает рот, но, так ничего и не сказав, усмехается. Мну рукава туники, сжимая ткань до боли в пальцах.

Я вольна говорить с ним, а значит и диктовать условия.

Когда-то я раздавала приказы, сейчас не могу связать и двух слов, чтобы те не звучали убого и жалко.

— Так вы у нас бунтарка?

— Нет разницы, что отец продаст меня замуж, что я сделаю это своими руками. — эту фразу я репетировала на случай, если бы после освобождения встретила кого-нибудь из трёх старших сестёр. Не встретила и наверняка уже не увижу.

— И ты не спросишь о чём вообще речь? — вмешивается Распутин, чем заслуживает очередной неодобрительный взгляд.

— Мне плевать. — рычу я, задирая подбородок. Демон умилялся, издевательски смеясь.

— Это смертельно опасно.

Зачем этот идиот пытается отговорить меня? Бестолковый слуга своего жестокого господина.

— Как мне бояться смерти, если я толком не видела жизни? — Не получив ответа от похитителя, обращаюсь к Разумовскому:

— Там будет тюрьма?

Ответ следует не сразу. Мужчина выдерживает паузу, раздумывая. Избегаю Малена и любой возможности пересечься с ним взглядом. Разумовский облокачивается спиной о стену и пропускает изъеденные молью занавески через пальцы. Они остаются пылью на манжетах рубахи, остатки хлопьями сыплются на пол. Он слабо улыбается собственным мыслям и поднимает изумрудные глаза на меня. Тени придают рубцам ужасающий вид. И всё-таки есть в нём что-то такое, что заставляет задержаться взгляд. Ровный нос с шрамом, пересекающим переносицу, острые скулы, о которые, кажется, можно порезаться. Если, конечно, рискнешь прикоснуться.

Остатки чудом уцелевшего здравомыслия подбрасывают воспоминание. Разумовский. Селенга Разумовская — его мать. Дворянка, покровительствовавшая преступникам. Отец презирал её. Я видела госпожу Разумовскую мельком, будучи совсем юной. Она была вместе с госпожой Иден на смотринах старших сестер.

Почему тогда никто из сестриц не женился на Разумовском или ком-то из сыновей княжеской семьи Иден?

— Нас ждёт умопомрачительное путешествие, маленькая княжна.

Глава 10. Я ношу побои с гордостью. Амур.

Разбирая бумаги Стивера, я в тысячный раз жалею о решении разделить обязанности между Смертниками. Но иначе мы бы не поспели и к следующему столетию. Месть — блюдо, подающееся холодным, но не скисшим. Царь падёт от моей руки, а не под серпом Смерти. Мы не имеем права опоздать.

Пусть более мне не приходится расчерчивать карты и по крупицам собирать взрывчатку, как это происходило до Лощины, сейчас я не получаю ничего кроме пары лишних часов сна и головной боли от того, что приходится всё контролировать.

Желтые листы плотно исписаны формулами. Местами чернила и уголь смазались, но это не мешает глазам без усилий скользить по аккуратным буквам и цифрам.

Малец постарался на славу.

Детей не обучают грамоте, если это не отпрыски влиятельных семей. В этом и заключается сложность поиска мозговитого соратника, что будет рядом не из-за страха, а во имя идеи. Если ты сыт — тебя мало волнует то, каким трудом хлеб оказался на твоём столе. Никто не станет беспокоиться о всепоглощающей войне, сжирающей налоги крестьян. Справедливость же вообще отходит далеко из списка интересов, нагло подвинутая удачным браком и воскресной службой куску оникса в виде суровой женщины с серпом.

Стивер Ландау, хоть и не столь впечатлен потрохами и сном на сосновых лапах, разбросанных по снегу, не высказывает недовольства.

Спиной опираюсь на стену, прохладную и хранящую запах осенней сырости. Надеюсь, что кипы бумаг, разбросанные вокруг, разберут себя сами.

Мален похитил девчонку из отчего дома и угодил с ней в плен. Почему она, а не старшая Романова? Елену было труднее увести? Не мог же этот простофиля решить, что они равноценны!