Черное пламя (др. перевод)

Обед был превосходным. Коннор сидел слева от Принцессы. Потоки официантов обтекали гостей бесконечным потоком, принося супы, потом рыбу, бомбейскую утку, помпано, дюжину неизвестных яств, дичь — фазанов, лебедей, журавлей и множество других.

Коннор ел жадно. Он попробовал все и только в середине обеда заметил испуганные взгляды толпы, потому что практически он был единственным, кто ел.

— Каким образом я нарушил правила поведения? — спросил он Принцессу.

— Ты должен был есть только те блюда, которые попробовала я, — сообщила она холодно.

— Но я голоден. А ты практически ничего не ела.

Это была правда. Маргарет Урбс лишь прикоснулась к салату и затем тянула вино кубок за кубком.

— Мне хотелось бы помучить этих обжор, — сказала она тихим, но хорошо слышным голосом. — Они раздражают меня.

— Тогда для чего было приходить?

— Каприз.

Он хмыкнул, переведя свое внимание на выступающих. Удивительно талантливый жонглер сменил ловкого фокусника; женщина низким голосом пела сладкие древние мелодии. Изящная пара танцевала адажио на удивительно узком пространстве между столами, акробату удавалось скручивать свое тело под невероятными углами. Выступающие молча входили и выходили. Ни одни всплеск аплодисментов не сопровождал их.

— Невоспитанная публика! — буркнул Коннор.

— Правда? — переспросила Принцесса. — Смотри!

Следующий номер, как ему показалось, был самым худшим в программе. Отталкивающего вида мужчина с дрессированной обезьянкой, которая что-то тарахтела и гримасничала, и делала жалкую попытку танцевать. Но Маргарет Урбс подняла свои великолепные руки и зааплодировала.

Внезапно вокруг разразился гром аплодисментов. Аплодисменты загрохотали в помещении; раздались крики «браво» и изумленный артист застыл посреди бушующей толпы.

— Вот, его будущее обеспечено, — заметила Принцесса. Н'Йорк будет стараться заполучить его и Ч'каго, и Сингапор.

Конферансье объявил:

— Гомеро, Поэт Личностей!

Появился тонколицый уранец в лавровом венке, с классической арфой.

Он кивнул и улыбнулся.

— И кто, леди и джентльмены, это будет? О ком, я должен буду спеть?

— Ее Высочество! — заревела толпа. — Принцесса Урбс!

Гомеро настроил свою арфу и начал бормотать по типу менестреля:

Принцесса? Имя прилагательное и глагол Как передать? Великолепная? Превосходная?

Непревзойденная? Ничто из этого не может передать Живость Урбского Пламени.

Наша Принцесса! Звезды отказываются загораться, Потому что они тускнеют в сравнении с твоими очами, Но если даже и взойдут, их не будет видно из-за блеска глаз Прекрасной Маргарет.

Семь Континентов и океаны, Вращаются по законам Небес.

Что ограничит, упорядочит, или усмирит их бег?

Язык, повторяющий имя — Пламя Урбс!

Аплодисменты, дикие и бурные, вторили певцу. Маргарет опустила глаза и улыбнулась.

— Кто сейчас? — воскликнул Гомеро. — О ком мне спеть?

Неожиданно заговорил Мериме.

О Томе Конноре! — закричал он. — О Томе Конноре, Древнем!

Гомеро, тронул пальцами свою арфу и запел:

Леди и господа, вы делаете мне честь, Давая имя Томаса Коннора, Этот Древний возродился, словно Феникс, Из своей холодной вечной темницы, И снова вернулся в жизнь — и влетел как комета, Из мертвого прошлого в наш мир.

Какой поэт достаточно велик, чтобы воспеть Чудесное пробуждение?

Пусть Золотая наука попытается объяснить это чудо — и попытки ее будут неудачны; И только искусство, воспламененное от Небес, Может мечтать о том, чтобы сама Смерть была побеждена!

— Он превратит это в комплимент в мою честь, — прошептала Маргарет Урбс.

Поэт Личностей пел дальше:

Год за годом стареют твердые мускулы, Все слабее теплящаяся искорка жизни…

До тех пор, пока Принцесса не посмотрит в ту сторону!

И чудо! Холодная и безжизненная глина, Которую не поработят ни Время, ни Смерть, Взорвется триумфом жизни из могилы!

В реве аплодисментов Коннор сидел, изумленный описанием произошедшего с ним. Откуда Гомеро знал? Он обратился с вопросом к Принцессе.

— Я устала от всего этого, — сказала она и встала, чтобы уйти.

Гости поспешно вскочили за ней следом. Она накинула на плечи плащ и направилась к машине.

— Не торопись, — приказала она водителю и повернулась к Коннору.

— Ну? — пробормотала она.

— Интересно. Этот Гомеро — он толковый…

— Ба! Цитировать стихи, сочиненные заранее!

— А как же насчет меня?

— Разве ты не знаешь, что ты был сенсацией на страницах газет и визоров?

— Дьявол! — Коннор был шокирован.

— Этот Гомеро… — сказала она раздраженно. — Когда-то давно я знала Соверна, единственного великого поэта Просвещения, который наполовину серьезно, наполовину в шутку назвал меня Черным Пламенем, единственный человек, за исключением тебя Том Коннор, который смел спокойно смотреть мне в лицо. И однажды, когда он привел меня в ярость, я выгнала его из Урбс. Урбс, который он так любил — и слишком поздно я обнаружила, что его желчь превращается в любовь ко мне.

И потому я призвала его назад, когда пришло ему время умирать, и даже Мартин Сейр не смог спасти его. И умирая он сказал мне… я могу повторить его слова: «Я отомщу, напомнив тебе, что ты тоже человек, а быть человеком