Черное пламя Раграна 3

— Правда? Нужно было остаться, чтобы их из меня вытряхнули? Твои дети прятались от тебя, Вайдхэн! — с трудом сдерживаясь, говорю я ему в лицо. — Они даже на УЗИ, на анализах не показывались, чтобы ты о них не узнал! Или ты думаешь, все это тоже сделала я?! Специально подкупила всю твою бравую команду врачей, а заодно и вальцгардов?! Это сделали они! Роа и Риа! Они знать тебя не знают, и не хотят, и не захотят, пока ты будешь вести себя так! Ты же просто забрал их. А они не игрушки! Они живые! У них бьются крохотные любящие сердечки, у них есть чувства!

— О моем сердце и моих чувствах ты не подумала, — он усмехается. — Когда продавалась Халлорану и его марионетке.

Вот теперь мне правда хочется ему врезать. Хотя почему теперь, мне хочется ему врезать уже давно.

— Я никому не продавалась, — цежу я. — Я увезла их, чтобы спасти. Чтобы защитить. Как в свое время защитила Ларрета от Карида.

— Твой Ларрет остался с тобой только благодаря мне. — Между нами расстояние в метр, но ощущение такое, что все это пространство заполнено молниями, и они бьют, бьют, бьют безостановочно. Кажется, стоит мне сделать шаг, и в меня ударит разряд, от которого я уже не смогу оправиться.

— И я, кажется, поблагодарила тебя за это.

— Кажется? Да, ты поблагодарила. Благодарить ты умеешь, Аврора. Как ты поблагодарила Халлорана за убежище?

Я все-таки замахиваюсь, но, разумеется, ударить не успеваю. Мою ладонь перехватывают, запястье сдавливает стальным браслетом сильных мужских пальцев.

— Верни мне моих детей! — теперь мне уже плевать на молнии и на разряды, я шиплю на него, готовая вцепиться ему в лицо второй, свободной рукой, на которой вспыхивает узор. Я это чувствую, потому что кожа словно начинает плавиться, словно по всем его ответвлениям, росточкам бежит магма, раскаленное пламя.

— У меня к тебе встречное предложение: ты сейчас просто спокойно выйдешь из этого кабинета и исчезнешь вместе с Ландерстергом. Навсегда. Не окажешься под следствием за проникновение на территорию страны под фальшивыми документами, и Ферверну не придется давать официальные показания на совете Мирового сообщества.

— Я тебя ненавижу, — выдыхаю я. — Чтоб ты сдох, Вайдхэн!

— К сожалению для тебя, глубоководные живут очень долго, — он усмехается, а потом отталкивает меня. Разжав пальцы, каким-то диким, звериным импульсом, почувствовав который мне по-животному хочется пригнуться к полу, признать его власть. Вместо этого я отвечаю, неосознанно, чуть ли не с рычанием выдыхаю, бросаясь на него. С пальцев срывается черное пламя, ударяется о его, сплетается воедино. Руку словно окунают в кипяток, а потом…

«Мама! Мамочка!» — раздается в голове отчаянный крик.

Кажется, это Риа. Это Риа!

В меня ударяет немыслимой силой, которая словно проходит сквозь меня, скручивается спиралью вдоль позвоночника. Я успеваю только увидеть, как Вайдхэн меняется в лице, а потом соскальзываю в темноту. В бушующее черное пламя, которому нет ни конца ни края.

Глава 10

В воздухе почему-то так сладко пахнет… так сладко и так приятно, как в какой-то уютной кондитерской или кафе. Мне кажется, это что-то из детства, но я не успеваю ухватиться за эту мысль, потому что запах и уют опять сменяются темнотой.

Когда я прихожу в себя в следующий раз, я слышу голоса (к счастью, не в своей голове, и то ладно).

— … это черное пламя. Пока что я вижу, что…

Кто и что там видит, тоже дослушать не успеваю. Проваливаюсь обратно.

Здесь, в темноте, нет ничего, но что-то настойчиво зовет меня обратно. Что-то, или… кто-то? Я даже в полузабытьи чувствую, как меня кто-то настойчиво ищет. Словно тоже бродит со мной по этой бесконечной черной бездне. Велико искушение ей поддаться и остаться в ней навсегда, но в этот момент я вспоминаю запах.

Тот самый невероятный запах, который окутывал меня, который меня касался, который был повсюду. Усилием воли заставляю себя зацепиться за него, погрузиться, чтобы вспомнить что-то очень важное, и в этот момент понимаю: нет, это не камартовый флар и не тонкий аромат кофе. Не присыпанные сладкой пудрой с тонкой горчинкой булочки. Это вообще не имеет никакого отношения к еде, это — запах моих детей. Для меня они всегда пахли так невероятно, так безумно сладко, и они всегда очень любили сладкое, маленькие сладкоежки.

Роа и Риа!

Я выдергиваю себя из забытья, каким-то загадочным образом заставляю себя приподнять веки, каждое весом с глубоководного фервернского. Первый, на кого я натыкаюсь взглядом — Арден, он мне улыбается:

— С возвращением, Аврора.

Он улыбается! А у меня падает сердце. Если здесь Арден, значит, я снова в Ферверне, значит, все было зря. Все зря!!! Из глаз сами собой брызжут слезы, и Арден перестает улыбаться, наклоняется ко мне, взгляд вмиг становится изучающим, цепким:

— Что случилось, Аврора? Что у вас болит?