Черное платье на десерт

– И что же это была за работа?

– Это теперь уже неважно. Тем более что я и так рассказал вам довольно много…

– Вы совершенно ничего мне не рассказали. Так что вы от меня хотите?

– Если честно, то я хотел бы, чтобы вы сейчас надели на себя одно из этих платьев и посидели вот здесь, в этом кресле… Хотя это все будет таким же самообманом, каким я занимался с вашей приятельницей… – Он устало потер глаза и тяжело вздохнул. – Мне будет приятно вспомнить ее, как ни странно…

– Таня мне не приятельница, я с ней едва знакома, – попыталась я откреститься от дружбы с Таней и в результате предстала перед Юрой в еще худшем свете – чистоплюйкой. – Мы просто снимаем вдвоем эту квартиру. Я познакомилась с ней случайно, на улице…

– Да все понятно, вам не нужно оправдываться. А что касается самообмана, так это мой грех, и я разделил его вместе с Таней… Хотел реанимации прежних чувств, и не самых низменных, заметьте… А получилось как-то все гадко, пошло…

– Вы говорите загадками и пугаете меня.

– Я любил девушку, для которой моя мать сшила эти платья, разве не понятно? А за время, которое ваша Таня провела со мной, играя роль моей прежней возлюбленной, я хорошо ей заплатил…

– Купили ей дубленку?..

– Купил, раз обещал… И денег дал. Но утром, когда я попытался поговорить с ней как с нормальным человеком, понял, что ее уже не исправить. Если даже она сделает вид, что решила уехать домой, спустя некоторое время ее запросто можно будет встретить где-нибудь на побережье в ресторане… Но не мне ее судить.

– Ну все? Поговорили? Повспоминали? И хватит! – Мне все это уже порядком надоело, тем более что и у меня самой голова разламывалась от собственных проблем, так что мне было не до Юры с его ностальгическо-эротическими чувствами, которые почему-то начали меня раздражать. – Значит, так. Надевать эти платья для вас я не буду ни за какие коврижки, а потому предлагаю вам уйти. Я устала и хочу спать.

– Я уйду, но прежде хочу вас предупредить. Женщина, которая носила эти платья ДО вас, не та, за кого себя выдает, это раз… Она очень опасна, это два. Она может использовать вас в своих целях, подставив вас вместо себя, это три. Советую вам оставить этот чемодан, хотя лучше было бы его вовсе сжечь, и уехать отсюда куда-нибудь подальше… Вы сами откуда?

– Есть один город на Волге…

– Вот и уезжайте домой, пока с вами ничего не случилось… У нас здесь неспокойно, произошло несколько убийств… – И тут вдруг он поднял глаза и внимательно посмотрел на меня: – Если бы я не видел ЕЕ, то мог бы предположить, что это ваших рук дело… Вы похожи. Самую малость. Но это не вы.

Он и предположить не мог, насколько я испугалась, когда он вот так пристально заглянул мне в глаза: ведь я подумала, что он знает что-то о кейсе с деньгами… Но нет, пронесло!..

– Хорошо. Спасибо за предупреждение, но когда мне уезжать, я решу сама… Кстати, а вы, случайно, не знакомы с Пунш?

Юра, который к тому времени уже направлялся к выходу, вдруг остановился, словно этим словом я выстрелила ему в спину. Медленно повернулся и снова посмотрел на меня своим тяжелым, загадочным взглядом:

– А вы?

– Я – нет, но хотела бы посмотреть на нее хоть одним глазком… Ведь это ее платья, это она была любовницей моего парня… Вот так-то вот, – прорвало меня. – И платья эти – ее…

– Платья, может, и ее, – тихо ответил мне Юра, – да только никакая это не Пунш… Елена Пунш умерла. В девяносто четвертом году. От воспаления легких.

– Умерла? Дудки! Я была на этом кладбище в С.!

– Вы сказали в С.? – Глаза его заблестели. – Так вы из С.?

– Да, я была там и видела ее могилу. Но все это – липа, для отвода глаз, потому что Пунш встречалась с моим парнем, я же говорю, и кинула его, она ограбила его, заставив подписать доверенность… Пунш – преступница, и вы знакомы с ней, иначе не пришли бы сюда.

Когда я произносила последние слова, Юры уже не было, а меня после его визита еще почти целый час лихорадило. Я так и не поняла, зачем он приходил и принес мне это платье… Окончательно запутавшись, я, чтобы немного прийти в себя, отправилась на кухню, сварила кофе и, позавтракав, снова улеглась на диван. Включила телевизор и вся растворилась в потоке информации…

Постепенно, под его ровное воркование, я стала засыпать, думая о том, что дикторы даже о трагедиях в Чечне говорят спокойным, умиротворенным тоном. Пожалуй, только это меня и раздражало. Когда телевизионщики в столице подсчитывают, сколько зрителей смотрят сейчас ту или иную передачу, определяя рейтинг, им и в голову, наверное, не приходит, что многие включают телевизор исключительно ради того, чтобы использовать его как фон для сна.

Я бы и заснула, если бы не почувствовала какой-то звуковой дискомфорт – открыла глаза и поняла, что диктор-то не привычный, не московский, а сочинский, потому что передавали новости, исключительно касающиеся Краснодарского края, упоминая знакомые мне до боли названия: Туапсе, Мамедова Щель, Голубая Дача, Лазаревское…