Черное правосудие

Но Фюрер спать не мог спокойно, зная, что кто-то у него под носом ворочает нелегальными миллионами, а ему не перепадает ни копья. Поэтому он начал укрупнять свою банду, довел ее до трех десятков «пехоты». Арсенал пополнил. Даже гранатомет у него на вооружении появился. И настал тот день, когда у Сешского лимана сошлись две «бригады», его и Дрезины.

Против трех десятков Фюрера Дрезина вывел четыре. Ожидалась грандиозная бойня. Миром враждующие стороны договориться не смогли. Каждый хотел держать рыбно-икорный рынок под своим единоличным контролем. Когда слова были исчерпаны, в ход пошло оружие.

Стреляли из автоматов, пулеметов, помповиков, обрезов, даже из арбалетов – секретного оружия браконьеров. Палили из гранатометов, швыряли друг в друга «лимонки». Стороны несли большие потери.

Наконец гранатой оторвало голову Дрезине, и это решило исход битвы. Его «пехотинцы» и браконьеры дрогнули и стали рвать когти. Фюрер велел догонять их и бить в спину.

Фюрер потерял девятерых убитыми. Но игра стоила свеч. Теперь рыбно-икорный рынок Дрезины целиком принадлежал ему. Теперь он будет контролировать добычу и сбыт драгоценного товара.

Менты сработали оперативно. Вызвали отряд ОМОНа и повязали всех его бойцов. И самого Фюрера в их числе. Месяца два мурыжили их в областном следственном изоляторе. Как-никак больше двадцати трупов на них. Только попробуй разберись, кто в кого стрелял. Да и от стволов вовремя избавились. А тут еще целая армия адвокатов к делу подключилась. Короче говоря, менты остались с носом. Машина правосудия отхаркнула Фюрера и его бандитов как неудобоваримую вещь.

С тех пор Фюрер властвовал в Грибовске и его окрестностях безраздельно. Рэкет и контроль за рыбно-икорными потоками – на этом он делал большие деньги. И жил в полное свое удовольствие.

Роскошный двухэтажный особняк на берегу живописного озера, три иномарки в гараже: «шестисотый» «мерс», спортивный «Додж-Вайпер» и внедорожник «Рейндж-Ровер». А еще длинноногие красотки. Он меняет их как перчатки. Мог ли он надеяться на такую жизнь два года назад, когда вернулся из армии в убогую квартиру дряхлеющих предков?.. Он мог только мечтать. И мечта сбылась.

Держать под собой чересчур большую группировку не имело особого смысла. Расширять территории чревато пулей в затылок. Фюреру вполне хватало того, что он имел. А с его «пастбищами» и браконьерскими угодьями вполне справлялись два десятка крепко накачанных пацанов на «Мицубиси-Паджеро». Мобильность в его деле значила многое, поэтому Фюрер не жалел денег на дорогие тачки. И на пацанов тратился немало. У каждого квартира, тачка, по штуке баксов как минимум на карманные расходы. За это они всегда в готовности умереть за него. И умрут не задумываясь. Только вот за последний год в городе не прозвучало ни единого выстрела. Никто не зарился на его территории. И менты не трогают. Все они у него на прикорме. Тишь, одним словом, и благодать. Собирать дань с коммерсантов и браконьеров – ума не много надо. И немудрено, что попасть к нему в банду мечтает всякий. Да только он берет самых лучших.

Сегодня он приехал домой после двухнедельного отдыха в Анталии. Вот где рай земной! И сразу на него навалились дела. Впрочем, какие тут дела? Подумаешь, какой-то коммерсантишка доход утаивать вздумал, полгода всего половину отстегивал. Но Боровик его вычислил. У него своя «налоговая инспекция», толковые мальчики в ней обретаются.

– Кто такой? – вальяжно развалившись в кресле домашнего кабинета, спросил Фюрер.

– Олегом его, бля, зовут. Олег Пролозгин, хрен ему в грызло, – Боровик просто не умел разговаривать без «связующих» матюгов. – Три магазина у него своих, мать его за ногу, все продуктовые. Бабки немалые, в рот его дери, заколачивает, падла.

– Подпали ему один магазин. Пусть знает, как нас кидать. И главное, иск вчини, на счетчик поставь.

– Без проблем, долбаный он урод. Слушай, Фюрер, жена у него телка клевая, в рот ее. Может, не будем магазин, чтоб он сгорел, палить? Жену его, сучку стебаную, к себе утащим, на «хор» поставим?.. И фотку ему, как ее в зад, бля, жарят, подбросим.

– Клевая телка, говоришь, – задумчиво протянул Фюрер. – Глянуть бы на нее.

– Да без базара, – растянулся в довольной улыбке Боровик и протянул ему фотографию жены Пролозгина. – Жаль, не в бане, очко ее дери, снимали.

– Во, блин, да это же Маринка, – усмехнулся Фюрер. – Она и раньше вся из себя была. А сейчас вообще писец какой стала. Сколько же ей сейчас, лет двадцать? Ну да, где-то так. Слушай, а я бы ее трахнул.

Они жили тогда в одном дворе. Когда он в армию уходил, ей было лет тринадцать-четырнадцать. Она уже была красивой, но Фюрер как-то даже и не думал клеиться к ней. Совсем малая. Видел он ее и после армейки. Тогда ей, по ходу, восемнадцать было. В самый раз трахаться без трусов. Да только ему было как-то не до нее. В такую круговерть дел втянулся. Сейчас вот у него есть на нее время. И насрать, что у нее есть муж.

– Так в чем же, бля, проблемы? – засуетился Боровик. – К тебе ее и притащим. Трахай ее себе на здоровье.