Черное сердце

Монах нахмурился, на лбу его снова появились морщины.

— Но к тому времени один умник — и, как потом выяснилось, помощник одного из моих начальников, — проанализировал ее последние сообщения и пришел к выводу, что все они — фальшивка, — он тяжело вздохнул. — Поэтому Тиса вернулась в Пекин не как триумфатор, а опозоренной. Лишь благодаря моему высокому положению в правительстве и сильным связям ее не казнили. Но, по сути, она здесь под домашним арестом. Ей нельзя показываться в общественных местах, ей запрещено работать, никаких культурных мероприятий и тому подобное. Мы очень рисковали, пригласив вас сюда, поскольку любые контакты с иностранцами ей также запрещены. Категорически.

— Так вот почему она не смогла придти на наше выступление, — Лорин встала.

На сердце легла тяжесть. Она обошла диван и остановилась перед Тисой. Глаза их снова встретились, но на этот раз Тиса отгородилась от Лорин стеной: взгляд ее был пустой и безразличный, словно в нем никогда не горел огонь переживаний.

— Ах, Тиса! — Лорин нежно обняла ее. — Мне так жаль, так жаль...

Она чувствовала, что Тиса дрожит всем телом, дыхание ее стало прерывистым и что-то теплое капнуло Лорин на шею: девушка плакала, и балерина погладила ее по голове:

— Пленница, — прошептала она, — Боже, как жестока и несправедлива бывает жизнь! — И расплакалась сама.

Монах поднялся с дивана и подошел к камину. Положив ладонь на холодный мрамор, он задумчиво провел пальцами по шву между плитками. Их эмоциональный порыв смутил его. Он не умел плакать и не понимал, как могут плакать другие, но все эти долгие годы он скорбел о судьбе дочери и ежедневно молил Амиду Будду, чтобы тот позволил ему разделить ее участь.

Уже в тот момент, когда она вернулась живая и невредимая, он понимал в каком неоплатном долгу он перед своим врагом Трейси Ричтером. И, тем не менее, он также понимал, что может так случиться, и в нужный день и час он не сможет заплатить по счетам. Что тогда? Ничего. Точно такое же ничего, как дуновение летнего ветерка. Но этого он допустить не мог: в конце концов, что такое идеология по сравнению с человеческими чувствами!

Когда она появилась на трапе самолета, доставившего ее из Юго-Восточной Азии, он, наконец, понял, что такое гуманизм и милосердие. И еще он тогда понял, что часть души его погибла от одной лишь мысли, что может так случиться, — и он никогда ее больше не увидит. Только тогда он осознал, сколь важна она для него, сколь необходима в его жизни: умри Тиса, и он перестал бы быть самим собой. Он стал бы калекой, моральным и нравственным уродом, и дальнейшее его существование было бы бессмысленным.

Она была его единственным сокровищем, единственным человеком, которого он любил, которым дорожил. И он не предал Китай. Но долг должен быть возвращен сполна, этого требовала вся его жизнь.

Через несколько минут он вернулся к ним: две женщины стояли, молча взявшись за руки. Увидев их в этой позе, сердце его возликовало, задача его значительно упрощалась.

— Боюсь, это еще не все, — он адресовал эти слова Лорин, но они обе повернулись к нему. — Недавно я получил исчерпывающую информацию о Макоумере, — он поморщился, словно от боли. — Последние события позволили мне понять, что движет этим человеком, к чему он так страстно стремится.

— Выходит, вы по-прежнему занимаетесь тем же самым... бизнесом, что и в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году? — В голосе Лорин звучало волнение.

Улыбка Монаха осветила его лицо словно восход солнца.

— Ах моя дорогая Лорин! Я так вас люблю, действительно люблю! — Он сокрушенно махнул рукой. — Китайцы очень часто выглядят значительно моложе своих лет, но дело в том, что я слишком стар для занятий таким активным, как вы его называете, бизнесом, — он прижал руки к груди. — Нет, нет. Время от времени я участвую в делах государства, порой вмешиваюсь в них весьма решительно. Но, главным образом, в качестве советника и почти никогда в роли исполнителя, — он потер лоб. — Но мои источники информации, они по-прежнему существуют и исправно функционируют, — Монах пожал плечами. — Когда возникает необходимость, я с радостью действую как канал передачи информации.

— Как сейчас, — заметила Лорин, чувствуя, что ей предстоит выслушать еще более необычный рассказ, чем все предыдущие: события сегодняшнего вечера подсказывали ей, что иного его окончания и быть не может.

— Да, — кивнул Монах. Он больше не улыбался. — Как сейчас.

Он снова сел, и Лорин почувствовала, что в нем растет напряжение. Пульс ее участился, она вопрошающе посмотрела на него.

— Я убежден, что во время своего пребывания в нашей стране вы не следили за событиями у себя на родине. Атертон Готтшалк, кандидат в президенты от республиканской партии, подвергся нападению наемного убийцы, который стрелял в него как раз, когда кандидат произносил речь о необходимости бдительности в отношении международных террористических организаций. Покушение произошло перед собором Святого Патрика на прошлой неделе.

— Что? — ошеломленно переспросила Лорин.