Черное сердце

— Сожалею, что не сумел помочь. При таком обилии информации, это, в общем-то, не удивительно.

Когда Директор наконец вошел в кабинет, Трейси уже успел положить трубку на рычаг. Зачем же я ему понадобился? — в который раз задал себе вопрос Трейси. Я не могу не видеть причины, она где-то совсем рядом, прямо у меня перед глазами. Но обрушившаяся лавина новой информации не позволяла ему рассуждать логически. Все, что ему оставалось, это позволить Директору самому разыгрывать свои карты.

— Я обдумал то, что ты сказал относительно Макоумера, — Директор скрестил руки на груди. — Ты располагаешь реальными фактами против него? Что вообще у тебя есть? Только слова известного гонконгского торговца наркотиками?

— Вас там не было, — упрямо наклонил голову Трейси. — Вы не видели его лица, не слышали выражение голоса, когда он произносил эти слова. Он не лгал. Он просто был уверен, что в течение часа меня не станет.

— Они все лгут. Мама. Все эти гонконгские ублюдки. Ложь — их образ жизни, они уже не могут без нее обходиться. Кто бы говорил! — подумал Трейси.

— Мицо не лгал, — повторил он. — Мицо был горд, что может похвастаться такой информацией. Ему не было смысла врать: он хотел, чтобы перед смертью я узнал правду.

— Или же сознательно вводил тебя в заблуждение, предполагая, что ты сумеешь сбежать.

— Нет, — Трейси покачал головой, — вы ошибаетесь, и взрывное устройство, подложенное в мой номер, доказывает это. При виде меня он перепугался, а я еще, между прочим, не успел и рта открыть. Через несколько часов после того, как мой самолет приземлился в Гонконге, Мицо уже знал мою легенду. Он решил, что я хочу урвать свою долю от продажи и транспортировки наркотиков. Пришел бы он к такому выводу, если бы все это было неправдой?

Директор в упор смотрел на Трейси:

— Поступила еще одна информация из Гонконга. Полиция обнаружила то, что осталось от Мицо. Это единственный отрадный для них факт. Как ты, наверное, догадываешься, полицейские не очень-то любили его, за исключением, естественно, тех, кому он платил каждый месяц. Трейси молчал, и Директор продолжал:

— Следовательно, мы располагаем только тем, что ты сообщил мне.

— А также убийствами.

Директор так резко повернул голову, что Трейси услышал как хрустнули позвонки.

— Убийства? Какие убийства?

— Джон Холмгрен, Мойра Монсеррат, Роланд Берки.

— Не вижу связи.

— Я тоже. Пока не вижу. Но она существует.

— О чем ты говоришь?.. — Директор пересек кабинет и остановился у стола. — То, в чем ты меня стараешься убедить, предполагает весьма серьезное — и опасное — развитие событий, могущих повлиять на будущее Америки, — он уперся сжатыми кулаками о крышку стола. — Я хочу, чтобы ты ясно представлял себе мою — и Фонда — позицию. На мой взгляд, Делмар Дэвис Макоумер представляет собой слишком большую ценность для безопасности нашей страны, чтобы мы могли пойти на риск сунуться в его дела.

— Проклятье!

С меня довольно, подумал Трейси. Он стоял лицом к лицу со своим бывшим шефом:

— Он изменил ход операции! Он лгал нам, вводил в заблуждение и в конце концов одурачил!

— А теперь посмотри, куда он вложил свои деньги, — от спокойствия Директора можно было сойти с ума. — В экономику Америки. Честно говоря. Мама, мне глубоко плевать, какие суммы осели у него в кармане. Меня это не интересует. Я работаю для Америки, вот что самое главное. Это вечная ценность. Я не хочу, чтобы этот человек оказался под ударом.

— Боже, — пробормотал Трейси, — он же смеется над нами!

— Ну и пусть. Он нужен нам. Я прощаю ему его грехи.

— А я нет! Я не могу позволить, чтобы он остался безнаказанным!

— Я понимаю, — тихо сказал Директор, — «Операция Султан» была твоей операцией. Твой последний и весьма впечатляющий вклад в наше общее дело, как оказалось. Я могу понять твой гнев, ты жаждешь мести.

Директор всем телом навис над столом:

— Но ты же когда-то был профессионалом! Самым лучшим: ты был уверен в себе, действовал решительно, владел собой. Поэтому твои чувства не имеют ровным счетом никакого значения, забудь о них. Займись собой, устраивай жизнь. Забудь Макоумера. Что бы он там ни натворил, все это в прошлом. А прошлое тебя больше не должно интересовать.

И в этот момент Трейси ясно увидел связь между Макоумером и двумя убийствами. Пока это была всего лишь теория, предположение, излагать свои соображения Директору в его теперешнем настроении было бы глупо: он просто посмеется надо мной, решил Трейси. И он прав, размышлял Трейси, пора подумать и о себе. Я слишком увлекся своей профессией. И у меня больше нет семьи. И никогда не будет.

Он с сожалением думал только об одной вещи, которая осталась в Гонконге: кольцо с бриллиантом, его он купил для Лорин.

— Закроем эту тему. Но, боюсь, у меня для тебя плохие новости, — казалось, голос Директора растекается по кабинету, как пленка мазута на поверхности воды. — Точнее, новость. Я бы сообщил ее тебе сразу, но, извини, не был уверен, что ты готов к ней: меня проинформировали, в каком переплете ты был последние четыре дня.

— Ближе к делу, если можно.