Черное сердце

И в этот момент он понял, что ему никуда от этого человека не скрыться, что его стальная рука настигнет всюду. И, едва сдерживая рыдания, Эллиот ринулся прочь.

* * *

Лорин вошла, когда Трейси разговаривал по телефону с Кимом. Увидев ее, он свернул разговор.

На ней был длинный плащ. На улице, видно, начался дождь, потому что она сразу же направилась в ванную, отряхнуть зонтик из лакированной рисовой бумаги.

А потом упругой походкой танцовщицы она двинулась к нему.

— Как прошел спектакль? — спросил он.

— Лучше, — она улыбнулась и направилась в кухню, чтобы налить себе содовой. — Хочешь чего-нибудь съесть?

— Нет.

Она вернулась со стаканом в руке и уселась рядом с ним на белый диван под окном.

— Мне нравится танцевать в «Мечтателе». Такое удовольствие, не то что все эти облегченные партии, которые Мартин давал мне после травмы, — свет уличных фонарей, проникавших сквозь полосатые жалюзи, плясал на ней причудливыми волнами. Она склонила голову набок.

— На что ты смотришь?

— На тебя.

Она собралась было что-то сказать, но, заметив выражение его глаз, сдержалась и только кашлянула. Трейси обнял ее, она прижалась к его груди, растворилась в тепле и покое. Губы ее приоткрылись, она почувствовала прикосновение его губ, его языка. У нее перехватило дыхание. Она положила голову ему на плечо, устроилась поудобнее, вытянула ноги.

В комнате воцарилась тишина, только с улицы доносился шум автомобилей.

— Когда ждешь своего выхода, — наконец произнесла Лорин, голос ее мягко плыл в полутьме, — состояние одно: ты напряжен и в то же время инертен. Но когда выходишь на сцену, все меняется. Тогда ты собираешься, и больше ни о чем не думаешь. Но перед выходом... — она подняла голову, ее длинные волосы защекотали ему шею. — Перед этим приходят самые странные мысли. Воспоминания.

— Какие воспоминания?

Она взяла его руки в свои, как бы пытаясь удержать исходившее от него тепло.

— Я вдруг вспомнила... похороны Бобби, — Трейси шевельнулся. — Как ты сопровождал его гроб в Даллас. Свернутый флаг, пришпиленная к обшивке гроба медаль...

— И я это помню, — хрипло произнес Трейси. — Но почему вспомнила ты? Это ведь было так давно.

— Я часто думаю о Бобби, — прошептала Лорин. — Даже сейчас, — по щекам ее побежали слезы, но она не вытирала их. — Иногда я так по нему скучаю! Для меня он навсегда останется младшим братишкой. Он погиб таким молодым! Он даже не успел стать взрослым.

— Ему было почти девятнадцать, и он уже стал настоящим мужчиной.

— Нет. Ты не понял, что я хочу сказать. Мы знали друг друга детьми... Мы не успели вырасти вместе. И мы никогда... — Голос ее прервался, она утерла слезы рукой.

— Ну зачем ты?.. — как можно мягче спросил Трейси. Он испугался. Это надвигалось все ближе и ближе.

— Я помню твое лицо, когда ты вышел из самолета, — она говорила чуть слышно. — Ты был ужасно бледным. И не мог смотреть мне в глаза. Ни мне, ни моим родителям... Ты упорно глядел в сторону.

Трейси тоже хорошо это помнил. В тот раз — это была его первая поездка домой — с ним вместе летел Директор. Директор тогда некоторое время пробыл в базовом лагере в Бан Me Туоте, пытаясь выявить предполагаемые источники утечки информации. Он ничего не обнаружил, но именно он одобрил присвоение Трейси звания лейтенанта — как награду за семь успешно проведенных сложнейших операций.

Директор — полковник сил специального назначения — пользовался абсолютной независимостью от местного командования. Для всех остальных он, как считалось, возглавлял СРП — специальное разведывательное подразделение, получавшее приказы непосредственно из Пентагона. Это была намеренная дезинформация, прикрытие как для майора, так и для самого Директора: больше всего он боялся, что его людей кто-нибудь спутает с этими безмозглыми болванами из ЦРУ.

— Мы с тобой и встретились благодаря Бобби, — сказала Лорин. — Почему же я не должна об этом вспоминать?

Трейси хотел перевести разговор на другое, но не мог подыскать подходящей темы. Каждый раз, вспоминая джунгли Камбоджи, он вспоминал и о том, как погиб Бобби. Но он никогда не рассказывал Лорин о том, как это на самом деле произошло. И для того были веские основания.

Он нежно отстранил ее, встал, прошел к радиоприемнику, нашел волну, на которой передавали «Ночи в садах Испании» Де Фальи. Она следила за ним взглядом.

— Он был прекрасным парнем, — произнес Трейси. — И хорошо сражался... Это была ощутимая потеря.

— Он очень тебя любил, — голос Лорин настойчиво следовал за ним. — Он рассказывал о тебе в каждом письме.

— Он быстро находил друзей, — немного резковато ответил Трейси. — Даже слишком быстро.

Лорин подняла голову:

— Что ты имеешь в виду?

Трейси повернулся к ней.

— Это была война, понимаешь? А на войне нет места для дружбы. Привязанности могут стать смертельными.

— Я думаю, — она теребила пальцами ворсинки обшивки, — что там он был счастливее, чем дома.

Трейси с удивлением смотрел на нее. Она поглядела ему прямо в глаза:

— Ты мне можешь объяснить, почему ты туда отправился?

Он резко вздрогнул: этот вопрос уколол его.

— Что?