Черное сердце

Широкая лестница вела на галерею второго этажа. В правой его части находилась библиотека, где на коктейль перед ленчем или для мирного чтения собиралось большинство клубменов. Макоумер же повернул от лестницы налево — там были три комнаты, предназначенные для встреч более приватного характера.

Прекрасно вышколенный стюард по имени Бен распахнул перед ним тяжелую полированную дверь.

— Добрый день, сэр, — произнес он с легким поклоном. Черные волосы Бена были разделены на прямой пробор и блестели, словно смазанные бриллиантином. — Ваш гость, мистер Салливен, еще не появлялся, — и он провел Макоумера в прекрасно обставленную удобную комнату.

Макоумер, который уже был осведомлен об этом, ответил:

— Все в порядке, Бен, — и погрузился в обитое старой, но безупречно чистой кожей кресло. По левую руку от него находился камин. На стенах, отделанных деревянными панелями и выкрашенных в кремовый и бледно-голубой цвета, висели гравюры. Справа от кресла стоял столик из полированного дерева, у противоположной стены — обеденный стол в окружении тяжелых стульев.

Макоумер вытянул длинные ноги.

— Принеси мне мартини с водкой, хорошо, Бен?

— Конечно, сэр.

— Когда придет мистер Салливен, сначала принеси выпить, а потом накрывай на стол. Крабьи клешни и холодный омар, побольше листьев салата и, я думаю, пиво «хайнекен».

Во время таких вот частых встреч Макоумер позволял обслуживать себя только Бену. И хорошо оплачивал его преданность: мать Бена вот уже пять лет содержалась в доме для престарелых, а это дорогое удовольствие.

Макоумер уже наполовину опустошил бокал, когда Бен ввел Джека Салливена. Мужчины обменялись рукопожатиями, и Салливен заказал виски «гленливет» со льдом.

— Принеси сразу тройную порцию — у меня выдалось чертовски хлопотливое утро, — приказал он Бену и тяжело опустился в кресло напротив Макоумера.

Внешний вид Салливена как нельзя лучше соответствовал избранному им занятию — это был типичный «борец за права народа»: высокий, крепкий, широкоплечий, с пышным рыжим чубом. У него были кустистые рыжие брови и щеки такие румяные, что, казалось, его вот-вот хватит удар. Квадратная челюсть, курносый нос: короче, физиономия чистокровного ирландца, о чем Салливен не уставал напоминать всем и каждому. Он мог перечислить своих предков до шестого колена, не забыв заметить, что один из них был революционным вожаком (правда, какой конкретно из революций — он не говорил), и, конечно же, обладал необходимой для его профессии способностью спорить до бесконечности.

Мощные бицепсы распирали летний костюм из тонкого поплина, воротничок рубашки взмок от пота, запах которого был в этой шикарной комнате явно неуместен.

Пока гость допивал виски и Бен накрывал на стол, Макоумер вел светскую беседу. Наконец, серебро и хрусталь специально заказанные Клубом у «Тиффани», заняли свои положенные места, и Салливен с ощутимым ирландским акцентом произнес:

— Господи, эта история в Египте нам с самого воскресенья житья не дает! И дело не только в том, что Де Витта прирезали, словно жертвенного ягненка: этим сволочам удалось проникнуть в нашу систему безопасности. К тому же сегодняшнее происшествие в Западной Германии!

— А туда-то как им удалось пробраться?

— Ох, да обычные разногласия между ЦРУ и правительством, — ярко-синие глаза сенатора казались холодными, как лед. — Но, между прочим, не далее как десять дней назад возглавляемый мною Особый комитет по разведке положил на стол президенту документ, в котором говорилось о просчетах в методах сбора разведданных в странах Ближнего Востока и Латинской Америки.

Салливен наклонился вперед, и кресло под ним жалобно скрипнуло.

— И знаешь, что нам ответил старый Ланолин? — Президента звали Лоуренс, но уже в первые сто дней его правления! высокопоставленные республиканцы присвоили ему это прозвище. — «Благодарю вас, джентльмены, за усердие!» — Сенатор передразнил манеру речи высшего лица государства. — «Примите мои уверения, что я непременно рассмотрю ваши предложения, как только выкрою для этого время. Вы же знаете, что основная проблема этого года — экономическое положение. Уровень инфляции и девять процентов безработных — вот то, на что мы должны направить все силы и средства».

— Как жаль, что этот ответ остался неизвестным для журналистов, — задумчиво произнес Макоумер. — Интересно, как бы они прокомментировали его в свете нынешних событий в Египте и Западной Германии?

— Я же не мог дать этой информации просочиться! — с сожалением заметил Салливен.

Макоумер изучающе глянул на собеседника:

— А почему, собственно, Джек?

— Это не по-американски, вот почему! — покраснев, ответил сенатор. — К тому же изрядное число моих коллег-республиканцев начали уже вопить! «Мы должны держаться вместе, Джек! Мы должны сплотиться вокруг Белого дома, Джек! Это проблемы всей Америки, и здесь не место для партийных разногласий, Джек!»