Черное сердце

Наконец он поднялся, возник из-за диванной спинки. Мужчина был сверху, с бычьей яростью он набрасывался на трепещущую женскую плоть. Их заливал пот, лицо мужчины покраснело от трудов. Похоже, он скоро извергнет в нее свое семя.

И даже скорее, чем он сам может предположить...

Точный глаз и натренированная рука действуют заодно, и он поднял иглу на уровень своей головы. И сразу же почувствовал, как его, словно потоки серебряного дождя, пронизало ощущение собственной мощи.

Мужчина двигался вверх-вниз, вверх-вниз, словно скакал на обезумевшем женском лоне. Глаза женщины были закрыты. Она протяжно стонала.

Вот шея мужчины опять дернулась вверх, и игла, сверкнув на свету, словно по своей собственной воле впилась ему в загривок.

Результат был мгновенным, хотя иглу тотчас выдернули. Мускулы мужчины напряглись, он громко глотнул воздух. В этот момент женщина открыла затуманенные страстью, ничего не видящие глаза. Ее бедра еще теснее обхватили мужчину, потому что ее уже настиг оргазм.

И тут она закричала, но не в экстазе. Что-то явно было не так. Она кричала, потому что залитое потом тело возлюбленного рухнуло на нее всей обессилевшей тяжестью. Она видела его глаза, подернутые пленкой смерти, он был все еще внутри нее, и все еще не утратил твердости.

Она, не переставая, кричала.

Книга первая Василиск

Июль, наши дни Нью-Йорк – Кенилворт – графство Бакс – Вашингтон

– Эй, парень, ты что это со мной делаешь, а?

Трейси Ричтер продолжал отжиматься, упершись кулаками в великолепно натертый паркет. Над ним нависла тень сержанта полиции Дугласа Ральфа Туэйта. Тень эта явно нарушала гармонию света, царившую в доджо.

– Я с тобой разговариваю, парень. Изволь слушать.

Трейси уже сделал шестьдесят пять отжиманий и не собирался останавливаться ни ради сержанта полиции Туэйта, ни ради кого другого. Этим утром, спустя немногим более двух суток после смерти Джона Холмгрена, им все еще владела бессильная ярость, и он должен был изгнать ее из себя.

– Эй, парень, я не собираюсь торчать тут весь день. Так что уж отвечай на мои вопросы.

Семьдесят семь. Семьдесят восемь. Остальные ученики сэнсея мучились любопытством, но были слишком хорошо обучены, чтобы проявлять его и прерывать упражнения. Не зря их группа в этом доджо считалась самой подготовленной что в карате, что в айкидо.

Восемьдесят один. Восемьдесят два. Сэнсей сделал шажок в сторону посетителя, но Туэйт вынул свой значок. Этого было достаточно. Сэнсей хорошо знал Трейси и не удивился появлению полицейского. О Джоне Холмгрене слышали все. Потому что примерно до десяти часов позапрошлой ночи он был губернатором штата Нью-Йорк.

– Моя матушка, благослови ее Господь, всегда говорила, что терпения у меня ни на грош, – сержант полиции Туэйт нагнулся вперед, и полы его светлого плаща коснулись напряженных мышц на спине Трейси. – Но ребята-то знают, что я умею ждать.

Трейси сделал уже больше девяноста отжиманий, он изрядно вспотел. Пульс его участился, адреналин начал поступать в кровь, уравновешивая состояние его тела с состоянием мозга, полного отчаяния. Все, над чем он работал почти что десять лет, рухнуло в одно мгновение. Такое невозможно было даже представить.

– Твое время истекло.

Трейси отсчитал про себя «сто» и вскочил на ноги. Его трясло от ярости.

– Что вы от меня хотите? – голос его, однако, был ровен. – Я полагал, мы уже обо всем переговорили в губернаторском особняке. Вы продержали нас несколько часов.

– Единственное, что я услыхал от тебя, парень, – это обыкновенная трепотня и иносказания. Впрочем, я ничего другого и не ожидал – ты же у нас занимался связями покойного губернатора с прессой. А эту мадам, Монсеррат, накачали успокоительными.

– У нее началась истерика. Она же была с губернатором, когда это случилось.

На крупном лице полицейского появился намек на улыбку.

– Как же, как же, – с расчетливым цинизмом произнес он. – У Холмгрена приключился сердечный приступ.

Трейси понимал, что полицейский нарочно старается взбесить его, но, как ни странно, его это ничуть не заботило. Он не просто скорбел о друге: со смертью Джона вся его жизнь утратила смысл. Поэтому он ответил спокойно:

– Да, это был сердечный приступ. В глазах Туэйта вспыхнул огонек: он понял, что Трейси будет теперь отвечать на его вопросы.

– Ладно, Ричтер, будет. Старик трахал эту Монсеррат, – и вновь он расчетливо ввернул вульгарное словечко. – Он умер в седле.

– Он умер от обширного инфаркта миокарда, – в голосе Трейси послышалось отвращение. – Так гласит предварительное медицинское заключение. И я бы не советовал вам произносить на публике что-либо противоречащее этому заключению. Тогда уж я прослежу за тем, чтобы никому не захотелось оказаться в вашей шкуре.