Черное сердце (ЛП)

Это Моисей. — Беру перечницу. — Что ж, пожалуй, годы проведенные в дискуссионном клубе, в конце концов, прожиты не зря.

Ага,

кивает брат. — Теперь ты настоящий герой.

Пожимаю плечами.

И что теперь? — Спрашивает Баррон.

Качаю головой. Не могу же я рассказать Баррону, что было после того, как я покинул сцену, как агент Джонс пытался меня убить, что он теперь мертв, что Лиле придется уехать. Возможно, ему все это кажется крупномасштабным розыгрышем, шуткой, которую я сыграл с Юликовой.

Думаю, с федералами я развязался. Надеюсь, они тоже развязались со мной,

говорю я. — А ты?

Шутишь, что ли? Мне жуть как нравится быть агентом. Собираюсь долго тащить службу. Стану таким коррумпированным, что про меня в Кэрни начнут легенды складывать. — Баррон улыбается, глядя на меня через стол, и утаскивает с моей тарелки тост. — И еще, за тобой должок.

Конечно,

киваю я. Меня охватывает ужас. — И я расплачусь по полной. Только скажи.

Баррон косится на дверь, потом снова смотрит на меня. — Хочу, чтобы ты рассказал Данике, что я для тебя сделал. Что я помог. Что я сделал доброе дело.

Ладно,

хмурюсь я. Должно быть, тут какой-то подвох. — И все?

Да, и все,

кивает брат. — Пусть поймет, что я вовсе не обязан был, но все равно помог.

Фыркаю:

Как скажешь, Баррон.

Я серьезно. Ты у меня в долгу, и я хочу именно такую расплату. — Такое выражение нечасто увидишь на лице моего брата. Он кажется до странного другим, словно ждет, что я сейчас дам какой-то ужасно резкий ответ.

Качаю головой:

Без вопросов. Конечно, раз плюнуть.

Брат улыбается своей обычной беспечной улыбкой и тянется за джемом. Допиваю остатки кофе.

Пойду, куплю молока для мамы,

говорю я. — Можно взять твою машину?

Конечно,

брат кивает на шкаф возле двери. — Ключи в кармане пальто.

Хлопаю по карманам джинсов и понимаю, что бумажник остался наверху, под матрасом, там, где я оставил его для сохранности перед тем, как уехал с федералами. — А пять баксов можно взять?

Брат закатывает глаза:

Валяй.

Нахожу его кожаную куртку, роюсь во внутреннем кармане и нахожу сразу и ключи, и бумажник. Открываю его, собираясь достать деньги, но тут замечаю в одном из пластиковых кармашков фотографию Даники.

Вынимаю ее вместе с деньгами и поспешно выхожу, захлопнув за собой дверь.

Доехав до магазина, сижу в припаркованной машине и разглядываю фотографию. Даника сидит на скамье в парке, волосы развеваются на легком ветру. Она улыбается в объектив — никогда не видел, чтобы она так улыбалась, ни мне, ни Сэму. Она так и светится изнутри, сияет таким счастьем, что это сразу бросается в глаза.

На обороте характерными каракулями моего брата написано: «Это Даника Вассерман. Она твоя девушка, и ты ее любишь».

Сморю и смотрю на снимок, пытаясь разгадать тайный смысл очевидного — что это правда. Я и не знал, что Баррон способен на такие чувства.

Но она больше не его девушка. Она его бросила.

Прислонившись к капоту машины, бросаю последний взгляд на фотографию и рву ее на мелкие кусочки. Выбрасываю их в урну возле входа в магазин — прсто яркое конфетти поверх оберток и пустых бутылок. Потом захожу и покупаю пакет молока.

Говорю себе, что Баррон и сам собирался выбросить фотографию Даники, просто забыл. Что я избавился от нее ради его же блага. В его памяти полно дыр, и такое несвоевременное напоминание лишь запутает его. Ведь Баррон может забыть, что они расстались, и попасть в неудобное положение. Говорю себе, что у них все равно ничего бы не вышло, что у их отношений не было будущего, и что лучше ему поскорее забыть Данику.

Говорю себе, что сделал это ради него, но понимаю, что это неправда.

Я хочу, чтобы Сэм и Даника были счастливы вместе, как это было раньше. Я сделал это ради самого себя. Чтобы добиться того, чего хочу. Может, я пожалею об этом, но ничего не могу поделать. Иногда совершаешь дурные поступки и надеешься, что выйдет что-то хорошее.

Когда я подъезжаю к дому, рядом стоит черный автомобиль.

Проезжаю мимо него, паркуюсь и выхожу. Пока я иду к дому, пассажирская дверь открывается, и на лужайку выходит Юликова. На ней желто-коричневый костюм и, как обычно, целый ворох бус на шее.

Направляюсь было к ней, но потом останавливаюсь, так что ей приходится самой подойти ко мне.

Здравствуй, Кассель,

говорит она. — Нам нужно многое обсудить. Может, сядешь в машину?

Показываю ей молоко. — Простите,

говорю я. — Но я сейчас немного занят.

То, что ты сделал… ты же не думал, что последствий не будет? — Не знаю, что именно она имеет в виду: речь или что-то похуже, но мне в любом случае плевать.

Вы меня подставили,

говорю я. — Один сплошной обман. Вы не имеете права меня винить в том, что я оказался недостаточно доверчив. Мишень нельзя обвинять. Так дела не делаются. Уважайте правила игры.

Юликова долго молчит:

Как ты это понял?

А это имеет значение?

Я и не думала обманывать твое доверие. Ради твоей же безопасности я согласилась воплотить в жизнь…

Поднимаю руку. — Избавьте меня от оправданий. Я думал, что вы хорошие люди, но хороших людей просто не существует.

Это не так,