Чёрное сердце (СИ)

Слезы омыли горящим огнем нежные щеки Вэлори, а из горла вырвался всхлип. Сердце безумно билось, грозя выскочить ей прямо на колени. Голубые глаза-льдинки встревоженно посмотрели на дверь ванной комнаты.

- Передай ей это, - его слова и тон словно царапали кожу.

Он дал Лили конверт.

- А что в этом…?

Тонг оборвал ее:

- Не любопытствуй. Просто передай. Хорошо?

- Хорошо...

- Кстати, с выздоровлением тебя! - Тонг слишком внимательно уставился на нее.

Лили не могла найти в голове слово “спасибо!”, оно словно воздушный шарик исчезло из мыслей.

Вэлори не могла разобрать следующих слов. Как занесенный хлыст, в голове рождалась чужая мысль…

...Мне уже безразлично все, что не ты - твои руки, твои глаза, твой голос, твой запах. Будешь рядом ты - мир будет существовать; не будешь - мир разрушится. Я уже не могу без тебя, как без воздуха.

И ты скоро привыкнешь к этой особенности…

Глава 47. Я бы тебя не загадала.

Глава 47. Я бы тебя не загадала.

Поздний вечер слегка загустевал. В легком шелковом небе со скромным достоинством замер лунный диск. Нежный и слегка безумный. Минуты тянулись, как мед - тягуче и долго, словно дразнились. Тонг смотрел на желтые языки пламени - они беспорядочно танцевали над белыми цилиндрами парафиновых свечей. Мерцание рождало всевозможные причудливые образы. Пространство его спальни располагало к изысканному интиму. Вокруг покрытого сиятельно-белой скатертью стола живо, но без суеты, перемещалась прислужница, в форменной голубой мантии - крупная, маленькая, глазастая. Она расставляла нарядные тарелки, с легкой дымящейся фатой, разнообразных блюд, пока глаза Тонга пылающими искрами, обжигали ее. Черная челка лезла в глаза, но не усмиряла силу его взгляда. Его одурманивающий аромат висел в воздухе, проникая в легкие, обволакивая и опьяняя.

Прислужница с достоинством поклонилась и с облегчением удалилась.

Тонг украдкой бросил взгляд на часы и с печалью обнаружил, что уже четверть часа, как время перевалило за десять. Укачивающее сознание предвкушение, вдруг уступило место разочарованию. Сердце, наполненное густой кровью, от этого перепада подпрыгнуло, падая в когтистые лапы Тьмы, что недовольно тосковала по своей половинке…

- Идиот! - произнес он с иронией и громко засмеялся, рассеивая зыбкую романтику.

Мучая амулет на шее, пытался рассуждать, сидя в бесцветной тишине:

Если она чувствует то же, что и я сейчас. Тогда почему до сих пор не пришла? Почему не приняла мое приглашение?

Амулет позвякивал каждый раз, ударяясь о пуговицы его черной рубашки. О цвет его жизни. О цвет, в котором ему комфортно, потому что в черном мире можно укрыться, приняв его правила.

За спиной скрипнула дверь.

Это был горбач. Обернувшись, Тонг уставился на него.

- Мисс Вэлори, просила передать, что не может принять ваше приглашение, - он не улыбался, но в глазах его что-то мелькнуло - злорадство, торжество?

- Свободен! - дорожки напряженных вен, убегали под черный ворот.

Выдуманное им свидание лопнуло, как мыльный пузырь, по которому хлопнула дверь его покоев. Он взял графин с красным терпким вином. Плеснул в свой бокал, сделав большой глоток. Устремил взгляд на танцующий огонь. Бесформенная Тьма вцепившись в него когтями, выжимала из его человечьего сердца тоску и отчаяние, как слизь из червя.

Как больно…

Демоническая тень поднималась над его головой и растекалась беспокойными волнами. Отключить чувства не получалось. С жутким ревом ветер распахнул окно. Приглашая внутрь ледяной воздух и белые хлопья снега...

- Проклятье! - он швырнул бокал в стену, и тонкое стекло разлетелось на крошечные осколки.

***

Прижимая к груди теплую мантию, Вэлори вышла за пределы своей комнаты, хлопая ладонью по выключателю на стене. От слова «свидание» глупое сердце вальсировало и со свистом уносилось в образовавшийся в душе провал.

Не хочу его видеть и точка! - однако, мысль порождала в душе коварное многоточие…

Вопросы клевали ее в сердце, как нахальные сороки. Она их отпугивала от себя. Они исчезали - недалеко и ненадолго. В конце концов их собралась целая стая - и Вэлори больше не могла притворяться, будто не слышит их надоедливого клекота.