Чёрное серебро (СИ)

Уже наступила ночь, оказавшаяся спокойной и довольно тёплой. На небе горели яркие далёкие звёзды. Сюда почти не доносился шум приёма и триумфа Богдана, который только что почти официально объявил себя королём города и представил всем свою королеву.

Добравшись до скамейки, Костя вцепился одной рукой в резные перила и откинул голову назад, пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Несколько раз глубоко вздохнув, он почувствовал себя немного лучше, хотя в ушах всё еще стучали отбойные молотки, собирая свою оглушительную мелодию в отдельные слова. Это были последние слова Богдана, и они повторялись снова и снова.

«…станем супругами, супругами, супругами…»

Внезапно Косте стало понятно, что он не может находиться даже тут, в своём любимом месте. Ночь и звёзды не приносили успокоения, а родной дом стискивал невыносимой тяжестью голову и грудь. Он встал, собираясь уйти. Неважно куда, и совершенно плевать, какое наказание ждёт его потом, сейчас самое главное было выскочить на улицу и сбежать подальше отсюда. Костя бросился к выходу и понял, что опоздал. Богдан как раз закрывал дверь, ведущую на крышу. Ступив на террасу, он направился к нему с укоризненной улыбкой на лице.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — покачав головой, сказал он. — Почему ты сбежал?

Костя остановился как вкопанный, словно налетел на невидимую преграду. Не в силах смотреть на брата, он, тем не менее не мог отвести взгляд в сторону.

— Что тебе нужно? — с трудом выдавил он. — Что ещё?

— В каком смысле? — изобразил удивленный вид Богдан. — Разве мой брат не должен был вместе со мной встречать гостей? Я надеялся на твою помощь, а вместо этого ты прятался по углам и под конец вообще удрал.

Он шагнул ближе, и Костя резко отшатнулся. Это была его черта, переступив которую он больше не мог себя сдерживать. Внутри всё вопило и истекало болью, натягивая до предела невидимые струны. Страх, гнев, и как последняя капля — обида, которую совсем не хотелось ощущать, но которая была, собрались вместе и заставили его затрястись в жестоком лихорадочном ознобе.

— Пошел ты, Богдан. Пошел ты на хер!

Последнюю фразу он заорал во всё горло, ничуть не беспокоясь, что кто-нибудь может услышать. Покачнулся, осознавая, что земля уходит из-под ног, и тут же очутился в железных объятиях брата. Его крепко обняли, стиснули почти до боли и уткнули лицом в обтянутое дорогим костюмом плечо.

— Тихо, тихо.

Богдан запустил руку в тёмные волосы и начал успокаивающе гладить. Ни на секунду не отпуская, он продолжал прижимать Костю к себе и, казалось, впитывал все судороги мечущегося тела. Прикоснувшись губами к вздрагивающей макушке, он мягко зашептал:

— Успокойся, малыш. Ну что ты, не надо так дрожать. Всё хорошо.

Костя не пытался вырваться. Его всё ещё слишком трясло, и это порядком отнимало силы.

— Отпусти-и-и, — стуча зубами, выдавил он, но Богдан только покачал головой, продолжая гладить его по плечам и спине.

— Не отпущу, пока не успокоишься.

Спустя пару минут он всё же немного отстранился, внимательно вглядываясь в побелевшее лицо.

— Ну, может, скажешь, что случилось? Это из-за Дианы тебя так переклинило?

Костя оцепенел. Понимая, что никак не может сбежать, он был вынужден терпеть и ядовито ласковые прикосновения, и вопросы брата, казавшиеся ничем иным кроме как изощренной насмешкой. Последняя фраза добила окончательно, однако всё, что он мог сделать, — это отвернуться, на секунду зажмурив глаза.

— Перестань, — тут же потребовал Богдан. — Посмотри на меня. Костя, посмотри.

Он настаивал, и его голос стал твёрдым и даже жестким, утратив мягкие успокаивающие интонации. Взяв брата за подбородок, он приподнял его голову, заставляя смотреть себе в глаза.

— Ты обиделся? Или это ревность? Нелепо в обоих случаях, потому что Диана Глухова не более чем милая мордашка и брак с ней полезен исключительно для бизнеса и моей деловой репутации. Она ничего для меня не значит, а ты значишь всё. Я никогда не отпущу тебя и не позволю сбежать. Мне нужен только ты.

Богдан говорил и внимательно смотрел, словно ожидая ответа, однако Костя уже не мог даже ругаться. Он лишь моргнул, пытаясь отогнать вновь нахлынувшую на глаза пелену, и хрипло выдавил:

— Сам себя слышишь? Ты сумасшедший. Катись к своим гостям.

— Никуда я не пойду. Потому что я люблю тебя, Костя.

В глазах брата вспыхнули яркие тёмные огни.

— Ты ведь считаешь меня чудовищем, верно, малыш? Что ж, сейчас я докажу тебе, что чудовища тоже умеют любить.