Чёрное серебро (СИ)

— Там никому не место. Но ведь люди там как-то работают. И ты туда спустился. Так что я ничем не лучше остальных.

— Ты лучше, — без тени сомнения мгновенно возразил Богдан. — Ты лучше всех.

— Потому что я твой брат? Или…

Костя осёкся. На его щеках вспыхнул лёгкий румянец. Было видно, что он тут же пожалел о фразе, которую начал, но было уже поздно. Он решил не отступать. И когда опять поднял взгляд на Богдана, в его глазах был почти вызов.

— Или потому что ты меня любишь?

— Потому что люблю, — согласился Богдан. — И потому что ты мой брат. По обоим пунктам. И это не странно. Для меня это правильно.

Он вдруг ощутил тепло, которое начинало зарождаться где-то внутри и постепенно пронизывало и согревало всё его тело. Оно не имело отношения к солнечному свету, это было совсем другое. Костя сам заговорил о том, о чём несколько часов назад не хотел даже слушать. И пусть этого было пока недостаточно, Богдан уже знал, что всё изменилось. Брат больше не будет прятаться или пытаться сбежать из города. Он это чувствовал.

— А для меня самое правильное то, что с тобой всё в порядке, — неожиданно сказал Костя. Он задумчиво кивнул, уже принимая как должное очередное признание брата. — Я ведь тоже почти свихнулся, когда узнал, что тебя засыпало в шахте. Такое со мной было впервые. Я не мог думать ни о чём другом.

— Ты полез под землю ради меня. Несмотря на то, что до ужаса боялся оказаться в темноте.

Богдан затаил дыхание. Сейчас он ловил каждое слово, которое слетало с губ младшего. Тепло внутри него росло, и одновременно с ним крепла уверенность, что всё действительно изменилось в лучшую сторону. Теперь разговор в отцовском кабинете навсегда остался в прошлом.

— Да, я боялся. Пока не понял, что есть кое-что посильнее моего страха. Вероятность потерять того, кто тебе дорог. Вот что по-настоящему жутко. Столкнувшись с этим, сразу же понимаешь, насколько всё остальное неважно. И понимаешь, что никакие запреты и законы больше не работают.

Костя на секунду замер, а потом посмотрел Богдану в глаза. По-прежнему с вызовом, но ещё и с капелькой растерянности. Словно сам удивлялся собственным словам, подсознательно ожидая ответной реакции. А Богдан сам не знал, что ему делать. Одновременно упасть на колени перед скамейкой, чтобы прижать ладонь к щеке брата и греть её своим теплом, прогоняя малейшую память о пощёчине. Гладить его плечи и руки, наслаждаясь уверенностью, что он рядом и больше никуда не убежит. Он хотел сделать всё это и не мог осмелиться. Решившись лишь на то, чтобы положить руку Косте на плечо, Богдан произнёс вмиг охрипшим голосом:

— Забудь обо всём плохом. Я обещаю, что у тебя больше не будет поводов испытывать страх. Потому что я никуда не уйду. И не отпущу тебя. Больше никогда, никогда в жизни.

Костя вздрогнул. Богдан ощутил, как напряглось его тело, понял, что ляпнул, и тут же поспешил добавить, мысленно проклиная свой длинный несдержанный язык:

— Нет, Костя, я не это имел в виду. Я не буду тебя заставлять. И ничего требовать от тебя тоже не буду. Я просто буду ждать столько, сколько понадобится. Тебе не надо меня бояться.

— Я не боюсь.

Костя перехватил его руку, лежавшую на своём плече, но не затем, чтобы оттолкнуть. Он взялся за крепкое запястье и, держась за руку брата, встал на ноги. На его лице быстро сменялись эмоции. Серьёзное выражение сразу же стёрлось решительностью, которую мгновенно убрала неловкая попытка улыбнуться.

— Но в отличие от тебя я ничего не могу пообещать. Сейчас я уже ни в чём не уверен. Оказывается, я сам себя не знаю и не могу разобраться ни в своих чувствах, ни в своих желаниях. Я даже не знаю, чего мне ждать от себя в следующую минуту.

— Это всё не так уж и важно. Просто будь рядом со мной.

У Богдана совсем сел голос. Он потянулся к брату, который всё ещё держал его за руку, действуя совсем медленно, чтобы тот мог сразу же шагнуть назад, если ему что-то не понравится. Однако Костя не отступал. Он только чуть вздрогнул, когда тёплое дыхание коснулось его лица, и, не удержавшись, закрыл глаза. Богдан не стал с этим спорить. Он не был настойчивым или торопливым. Он сдерживал себя железным усилием воли и лишь покрывал лёгкими, почти невесомыми поцелуями веки, лоб и переносицу брата, ласкал кончиками пальцев щеку, на которой уже не было и намёка на красноту, и жадно вдыхал знакомый аромат зелёных яблок, исходивший от тёмных волос. Положив свободную руку на спину Кости, он бережно привлёк его к себе и так и застыл. Пока ему было достаточно и этого. Просто быть рядом, обнимать брата, чувствуя его пальцы на своём запястье. Богдан был готов простоять так до следующего утра.

Однако стоило Косте пошевелиться, и он неохотно подчинился. Убрав руку, Богдан сделал шаг назад, думая, что младший хочет освободиться. Он не собирался возражать и даже не думал удерживать силой, однако Костя не уходил. Он просто немного отстранился, чтобы приблизить своё лицо к лицу Богдана. И через секунду сам прижался к его губам в осторожном, немного неуверенном и абсолютно волшебном поцелуе.