Черное солнце

Поморщившись от утреннего света, Элис открыла глаза и вздрогнула: перед ней, одетая в черную форму с белым накрахмаленным фартуком, стояла Ильза и изумленно смотрела на фрау Кёльнер, спящую в библиотеке на кушетке. Взгляд домработницы был настолько красноречив, что, казалось, будто и вся ее фигура изогнулась в форме вопросительного знака. Не сдержавшись, Эл весело рассмеялась, пожелала Ильзе «доброго утра» и вышла из кабинета. В поисках своего мужа она обошла весь дом, но, как выяснилось, Herr Kelner полчаса назад отбыл на завод компании «Байер» и вернется только во второй половине дня.

Глава 11

Эдвард вернулся около шести часов пополудни. Столкнувшись с Ильзой в дверях, чей рабочий день уже закончился, он поздоровался и попрощался с ней, а между этими словесными ритуалами успел выдержать въедливый взгляд прислуги и выслушать подозрения, произнесенные шепотом: фрау Кёльнер, судя по всему, ночевала в библиотеке, – утром, придя на работу, Ильза лично застала фрау спящей на кушетке у окна в одежде – черном костюме, состоявшим из пиджака, и черной узкой юбки, под пиджаком у фрау была белая шифоновая блузка с воротником жабо. Кроме того, заметив Ильзу, хозяйка рассмеялась, пожелала ей «доброго утра» и вышла из комнаты. Почти весь день хозяйка провела дома, исключение составила поездка в Берлин, время отсутствия фрау – два часа и десять минут.

Завершив свой доклад, Ильза, явно довольная собой, кивнула и вышла из дома на Хербертштрассе, 10.

Все время, пока Милн слушал прислугу, он рассматривал ее лицо и фигуру с высоты своего роста, с интересом думая о том, что в голове или организме иного человека отвечает за это свойство человеческой природы – донос, прикрытый сверху самыми лучшими и благородными – по мнению носителей этого качества – целями. Когда за Ильзой закрылась дверь, он снова напомнил себе, что с ней нужно быть как можно осторожнее, и поднялся на второй этаж, в спальню, где, к его новому удивлению, была Элис.

Сидя на кровати, она что-то увлеченно писала, а закончив, подошла к Милну и протянула ему записку. Не глядя на девушку, он повернулся к большому напольному зеркалу, медленно развязывая темно-красный галстук с тонкими белыми линиями.

– Я запрещаю тебе ночевать в любой другой комнате кроме этой, – Милн произнес фразу предельно спокойным тоном.

– У тебя нет права запрещать мне что-либо, ты мне никто, – стоя за спиной Эдварда, Элисон буравила взглядом его широкую спину.

– Ошибаешься, Агна. Я – твой муж. И в нашей паре именно я – старший агент. И если еще раз в отчете праведной Ильзы о твоем дне я услышу ее сомнения в благополучии нашего брака, я сделаю то, что тебе не понравится, – в зеркале Эдвард успел заметить, как Элис вздрогнула от его слов, но, сжав руки в кулаки, высоко подняла голову.

– И что? – Элисон так высоко подняла голову, словно на ее шее затягивали веревку, а ей хотелось хотя бы еще на мгновение продлить свою жизнь. Это движение Милн не замечал в ней раньше, и потому с удивлением посмотрел на девушку, приближаясь к ней. Их разделяло всего несколько сантиметров, когда наклонившись, Эдвард прошептал:

– Узнаешь, если не послушаешь меня.

Со всей силой, что могла быть в ее ударе, с учетом минимального расстояния, разделявшего их, Эл прислонила к груди Эдварда записку, которую он предпочел не заметить, и которую она все это время сжимала в руке. Получив слабый удар в грудь, Эдвард улыбнулся и, повышая голос, выразительно прочитал написанное Эл вслух: «Рейхстаг горел сегодня ночью. Сейчас пожар потушен. Великолепная четверка подозревает коммунистов, но это провокация Геринга. В городе беспорядки, сотни задержанных и убитых. Точных данных еще нет». Милн отступил от девушки на несколько шагов, прочитал записку еще раз, а затем, подойдя к камину, в котором был разведен огонь, порвал записку и бросил ее в камин.

– Если это и поджог, то доказательств этому нет. Пока нет. К тому же, сообщение уже отправлено, а это – слишком длинное, и эпитет про четверку излишне пышный.

На глаза Элис навернулись слезы, но проходя мимо Эдварда в ванную комнату, она сообщила ему, что он идиот.

На следующее утро она заставила себя лежать в кровати до прихода Ильзы, и, убедившись, что прислуга заметила, как она выходит из спальни, снова пожелала ей доброго утра и улыбнулась. За завтраком, накрытым по случаю воскресенья в большой столовой, царила тишина, нарушаемая только шелестом страниц главной нацистской газеты «Фолькишер беобахтер», которую Харри Кёльнер читал каждое утро. На первой полосе сообщалось о том, что в этот день Гитлер выступит на площади Груневальда. А значит, чета Кёльнер будет там.

Глава 12