Черное солнце

— Сволочь, — зычно прогудел Илюша Харин, огромный и широкий, как шкаф. Плотно упакованный в чёрный комбинезон с шевроном ОГ — океанской гвардии, он вжимался в стену рядом с Сихали, изо всех сил втягивая живот. Браун взялся левой рукой за тёплый толстый ствол, обтёр вспотевшую ладонь о куртку и снова ухватился за рубчатую рукоятку бласта, лаская указательным пальцем курок.

Тут, как всегда некстати, запиликал сигнал вызова. Цедя нехорошие слова и выражения, Сихали выцепил плашку радиофона, и зверское выражение на его лице уступило место ласковой улыбке — звонила Наташа.

— Я тебе перезвоню, — быстро проговорил он.

— Ты занят? — долетел вопрос. — Ладно, я потом…

— Жена? — поинтересовался Харин.

— Ага.

Илья пригнулся, напрягая толчковую ногу.

— Змей, лучше не надо, — сказал Браун предостерегающе, угадав намерение друга.

— Иначе — как? — буркнул Илюша, прозванный Тугариным-Змеем.

Неожиданно быстро и ловко для своей комплекции, он метнулся к противоположной стене коридора, выпалив в проём из бласта. Заскворчала пузырящимися потёками переборка, пробитая ответным импульсом.

Красавчик Чанг метил правее, выцеливая Илью, и Браун воспользовался секундным преимуществом, предоставленным ему Змеем, — шагнув в проём, он спустил курок.

Бласт-импульс выжег дыру в груди Красавчика — безобразное лицо Чанга, разодранное шрамом наискосок, с перебитым носом, сплющенным и свёрнутым набок, исказилось ещё больше, выражая лютую ярость. Но длилось это всего лишь краткий миг — с пробитым сердцем не живут долго. Чанг рухнул на колени и упал ничком.

— Готов, — буркнул Харин, отталкиваясь плечом от стены.

Сихали кивнул, выщёлкивая из бластера использованный картридж и загоняя свежий. Пальцы его вздрагивали.

— Кто кого? — долетел вопрос из кают-компании.

— Мы! — ответил Тугарин-Змей, пряча оружие в кобуру. — Его!

В кают-компании сразу зашумели, сбрасывая напряжение и страх. Первым в центральный коридор выглянул комендант батиполиса — малорослый, лысоватый мужичок в мятом, словно изжёванном, комбинезоне.

— Всё? — робко спросил он, вытягивая немытую шею.

— Всё, — подтвердил Браун.

Он оглянулся на труп Чанга. Какой это уже по счёту? Лучше не калькулировать… Плох тот ганфайтер,[12] который делает зарубки на рукояти своего бластера — по числу убитых им людей. Это пошло и мерзко, ведь за каждой зарубкой — отнятая жизнь. Чем тут гордиться? Кто спорит, Красавчик был чудовищем в человеческом обличье, но всё же в человеческом…

В коридор повалили рапануйцы — машинисты глубоководных танков-батискафов, инженеры-контролёры, операторы аквалюмов, их жёны и дети. Они галдели, радуясь возвращённой безопасности, болтовнёй выражая облегчение и благодарность, — банда Красавчика Чанга держала в страхе весь батиполис.

— Правильно мы тогда за тебя голосовали! — заявил рослый, краснолицый глубоководник.

— А то ж никакой жизни! — поддержал его лысенький комендант.

— Качать генрука! — воскликнул кто-то в толпе.

— Ну щас! — воспротивился Браун. — Тут потолки низкие!

— Расшибёте, — пробасил Тугарин-Змей. — Зашибу тогда.

— Лучше проводите меня в центральный бункер, — сказал Сихали, — а то нам пора.

Генеральный руководитель проекта ТОЗО Тимофей Браун, он же Сихали,[13] пошагал длинным коридором в окружении шумной свиты. Не генруковское это дело, конечно, с бандюками перестреливаться, но не бросать же в беде избирателей…

Вспомнив об обещанном звонке, генрук вытащил радиофон, заученным движением вызывая Наташу Браун. В туманном облачке стереопроекции налилась цветом красивая женская головка.

— Алё-о?.. — выдохнул приятный голосок.

— Привет, — сказал Тимофей, непроизвольно улыбаясь.

— А ты где?

— «Рапа-Нуи». Тут у меня… э-э… встреча с избирателями.

«Да-а… — подумал он. — Если бы предвыборная кампания шла сейчас, всё население „Рапа-Нуи“ проголосовало бы за меня!»

— А-а… Ну ладно, не буду мешать твоей политической деятельности! Илья с тобой?

— Со мной.

— Передай ему, что Марина улетает.

— Чего-чего? Она ж на седьмом месяце!

Вот именно! Потому и улетает. И я с нею. Понял? Я тебе с Вумеры[14] звоню!

— Так вы на Спу собрались?[15]

— Ну да. Спу-17. Ты же знаешь Марину, она больше всего боится стать некрасивой, а в невесомости беременным легче и ничего не отвисает… Только Илье, пожалуйста, без деталей! Понял?

— Понял… А я что, один буду?

Наташа рассмеялась, закидывая голову и блестя безукоризненными дужками зубов.

— Ничего, тебе полезно! Пока!

— Пока…

Сихали нахмурился, вздохнул уныло — и быстренько передал Илье последние известия, чтоб не ему одному мучиться. Харин сразу заскучал, а Брауну стало маленько полегче.

— Твой скорбный лик, — бодро сказал Тимофей, — навевает ассоциации с сенбернаром анфас.

Змей ничего не ответил, лишь длинно, тоскливо вздохнул.

А океанцы вокруг, словно контраста ради, галдели весело и нестройно. Девушки смотрели на генрука с восхищением, мужчины смущённо крякали (и как это мы сами с Чангом не управились?), дети возбуждённо орали, чувствуя всеобщее ликование и догадываясь, что ничего им не будет, а вот самого генрука праздновать не тянуло. И не только потому, что жена «бросила».