Черное солнце

Мы спускаемся по лестнице на другой этаж, который выглядит так же, как и предыдущий, только обои темно-зеленые. Насколько я могу судить, дом узкий, в викторианском стиле. Очень даже в стиле Сан-Франциско.

— В какой части города мы находимся? — спрашиваю я его, не ожидая, что он мне ответит.

— Вестерн-Аддишн.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Что? Я живу в Хейз-Вэлли. Хочешь сказать, что я так близко к дому?

Дом. Сейчас это звучит странно.

Но нет, это все равно мой дом.

— Ты была бы удивлена, узнав, насколько близко, — говорит он. — Имей в виду, мы живем в этом доме гораздо дольше, чем твои родители в своем.

Он открывает дверь в конце коридора, и мы входим внутрь.

— Это моя комната, — говорит он.

Я останавливаюсь и оглядываюсь, когда он направляется к задернутым шторам, повсюду свечи. Она примерно такой же формы, как и моя комната, но дизайн другой. Скудная мебель, много серых и коричневых тонов, толстый шерстяной ковер на деревянном полу. Очень по-скандинавски. Имеет смысл.

Затем он раздвигает шторы, и сквозь них проникает солнечный свет. Когда мои глаза привыкают, я понимаю, что на улице пасмурно, но все равно кажется, что я стою на поверхности солнца.

— Взгляни, — говорит он, глядя в окно.

Я подхожу к нему, морщась, пока не оказываюсь прямо рядом с ним.

И задыхаюсь.

Мы находимся прямо через дорогу от площади Аламо, знаменитые викторианские дамы под названием «Разукрашенные леди» — чуть левее. Значит мы в доме…

— О боже мой, — восклицаю я. — Мы в доме Чарльза Мэнсона¹⁶.

Дом Вестерфельда — это учреждение в Сан-Франциско, богатое знаниями. Мне всегда нравилось проходить мимо него, представляя, что жутковато выглядящий викторианский дом принадлежит современной семейке Аддамс. Наверное, я почти оказалась права. Хотя у дома легендарное прошлое, предполагается, что им владеет один человек, который медленно приводит его в порядок, чтобы в конечном итоге превратить в музей.

— Просто слухи, — добродушно говорит Вульф. — Мэнсон на самом деле никогда здесь не жил.

— Но он приходил сюда, да?

— Верно.

— И ты жил здесь.

Вульф бросает на меня взгляд, но не произносит ни слова.

— Значит, ты знал Чарльза Мэнсона, — если бы у меня были жемчужины, за которые можно было бы ухватиться, я бы сжимала их в руках. — Боже мой. Он… вампир? — ну, он же заставлял тех людей выполнять его приказы, не так ли?

— Вампир никогда бы не позволил себя поймать, — говорит Вульф. — Так что, нет. Мэнсон был просто социопатом. И я также, не лез из кожи вон, чтобы потусоваться с ним. Временами он мог быть забавным, но было в нем что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Очевидно, теперь мы все знаем, почему. За эти годы к нам в дом входило и выходило много людей, и не все из них были хорошими.

Я прислоняюсь к окну, глядя на мир, который движется дальше без меня. Потом замечаю, что окно приоткрыто совсем чуть-чуть, и что под окном, двумя этажами ниже, прогуливается пожилая пара. Туристы.

Это маловероятно, но…

Я быстро наклоняюсь, поднимаю окно, высовывая голову наружу, свежий воздух — шок для моего организма.

— Помогите! — я кричу, размахивая руками, зная, что Вульф схватит меня в любой момент, возможно, причинит мне боль, но я больше не могу мириться со всем этим. — Помогите мне, пожалуйста, меня держат в заложниках!

Но люди проходят мимо, не поднимая на меня глаз. На самом деле, никто на площади Аламо не посмотрел в мою сторону, хотя она битком набита туристами, разглядывающими дома.

— Помогите, пожалуйста! — я кричу громче, меня охватывает паника. Почему никто не смотрит?

— Эй, — говорит Вульф, хватая меня за талию, когда я пытаюсь выползти из окна, не давая мне выпрыгнуть. Я бы, наверное, пережила падение; это было бы лучше, чем находиться здесь.

Он притягивает меня обратно, а затем хватает за запястья, удерживая на месте. Как и Абсолон, он обладает огромной силой, и попытка сбежать сейчас означала бы несколько сломанных костей.

— Давай потише, — хрипло говорит он. — Разбудишь Эзру, лучше не находиться рядом с этим ублюдком, когда он лишен сна. Он превращается в плаксивую сучку.

— Все в порядке? — женский голос прорывается сквозь нас, заставляя меня подпрыгнуть.

Вульф отпускает одно запястье, но крепко держит за другое, когда мы поворачиваемся лицом к двери.

В дверном проеме стоит девушка, но не сильно старше меня. Может быть, ей под тридцать?

В любом случае, она абсолютно великолепна. На ней туфли на шпильках, черные кожаные леггинсы, безразмерный синий бархатный блейзер с белой шелковой блузкой под ним, расстегнутой настолько, чтобы был виден черный кружевной лифчик, ее груди вздымаются. У нее кожа медового цвета, волосы черные, волнистые и блестящие, прямо для рекламы «Пантин». Глаза с фиолетовым оттенком. Она похожа на современную, молодую Элизабет Тейлор.

Хватка Вульфа на моем запястье усиливается. Не знаю, пытается ли он защитить меня от нее или наоборот.

Она точно вампир, не так ли?