Черное Солнце. Черное Пламя

– Завтра, скорее всего, мы догоним врага и я приму бой. Это будет очень опасный бой, из которого я могу не вернуться. Поэтому я хочу, чтобы ты… Помолчала. Затем, отойдя к костру, подняла на руки Тошибу и вернулась.

– Я хочу, чтобы ты спас малыша. Если меня убьют, отнеси его в общину тавров, а сам делай что хочешь. Пожалуйста.

Конь замер, переводя глаза с Тошибы на меня и обратно. Я молча ждала. Наконец, Куросао осторожно шагнул вперёд и коснулся носом моего плеча. Я вздохнула.

– Будем считать это согласием… Завтра, перед боем, я выброшу сбрую в реку. Независимо от исхода сражения ты станешь свободен, а дальнейшее будет уже зависить лишь от тебя. Бросить нас – или дождаться. Хорошо?

Жеребец ничего не ответил, и я со вздохом вернулась к костру. Тошиба мирно спал на руках, потрескивали ветки, в небе сверкали звёздные острова… Я крепко задумалась о будущем.

Надо ли рисковать жизнью, пытаясь предотвратить гибель никогда не виденных мною сородичей? Вполне возможно, они даже не сумеют или не захотят оценить мой поступок…

Подумав об этом, я резко ударила хвостом. Так нельзя. Я – самурай, а самурай поступает согласно кодексу чести не из жажды почестей или боязни потерять лицо. Бусидо – не закон, не правила поведения, даже не учение. Это нечто большее.

«Самурай должен прежде всего постоянно помнить – помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги – что он должен умереть. Вот его главное дело.», говорит напутствие для молодых воинов, Будосёсиньсю. «Если он всегда помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед, и насладиться долгой жизнью.».

Я могла бы сказать, что самурай впитывает бусидо с молоком матери, но я никогда не пила материнского молока, да и мать не видела. Значит, бусидо врастает в личность по мере взросления, становится её неотъемлемой частью, и поступать против него – означает отрезать куски от собственного «я», рушить камни, слагающие душу. Сейчас я вся, без остатка, чувствовала: отступление будет позором. И какая разница, что никто никогда об этом не узнает? «Бусидо, Путь воина, требует, чтобы поведение человека было правильным во всем. Если нет проницательности во всем, не будет и знания должного. А тот, кто не знает должного, едва ли может называться самураем»… И пусть я не человек, это не освобождает меня от долга. В мире нет более строгого судьи, чем собственное сердце. Его невозможно обмануть.

– Кагири… – впервые за много дней я заговорила с медальоном. – Я знаю, тебе известна вся правда о моём рождении и воспитании. Ты знаешь, кто и по какой причине оставил меня Годзю; знаешь, почему из всех дочерей только меня Годзю посвятил в бусидо… Медальон мягко светился собственным светом.

– Так вот, Кагири… – я закрыла глаза и несколько секунд внимала звукам ночи. – Я не хочу всё это знать. Я – Хаятэ Тайё, Сокол Бури, и какая бы жизнь не ждала меня впереди – я проживу её сама.

Глаза рисунка на медальоне внезапно полыхнули зелёным пламенем. Впервые с памятного дня в замке, Кагири заговорил чужим голосом, таким могучим, что на дереве задрожали листья.

– Жизнь моя принадлежит только мне. Я – Скай! И какая бы жизнь не ждала меня в прошлом или будущем, я проживу её сам.

Голос изменился, теперь он был женским, мелодичным и приятным. Медальон засверкал фиолетовым пламенем.

– …Жизнь на то и дана, чтобы прожить её как подобает дракону!

И вновь изменился цвет огня, теперь драгоценность светилась пурпуром подобно раскалённому углю. Голос стал мягким и усталым, словно его обладатель был бесконечно мудр.

– В мире нет и никогда не будет ценности, сравнимой с жизнью простейшего из живущих, и это – простейшая из истин. Но она ценнее всех остальных.

Медальон засиял золотым пламенем, подобно маленькому солнцу. В голосе, молодом и энергичном, звучала страстная сила убеждения.

– …каждый воспринимает мир по-своему. Вселенная для всех – своя, она уникальна в представлении любого из мириадов чувствующих, Вселенная рождается с каждым живым существом и затем развивается подобно ребёнку, познающему мир. Убивая, ты не просто лишаешь существо жизни – ты уничтожаешь целую Вселенную!…

И внезапно всё стихло. Медальон погас, после золотого сияния он казался чёрным. В полной тишине прозвучали последние слова, сказанные низким, громоподобным голосом.

– …все мы убийцы.

***

Проснувшись утром, я долго не могла понять, приснился мне разговор с Кагири или нет. Медальон молчал, весёлый Тошиба играл с костями вчерашней добычи, в стороне на траве спал Куросао… Погода стояла отличная, ни ветерка, голубое небо простиралось в бесконечность – и я громко рассмеялась, встречая утро. О мрачном сне больше не вспоминала.

– Хэ-э-э-эйя! – вскочила, огромным прыжком взвилась в воздух и, совершив тройной переворот с вращением против хода солнца, нырнула в реку. Ледяная вода смыла последние остатки сна, вынырнула я бодрой и готовой к сражению.