Черное солнце эросов

Когда о любви к тебе думал и думал,
Я понял: любовь всего мира есть дудочка только,
На ней же играет Сам Дух, через тень твою, трудно изречь,
Слова подобрать и тот образ, что это опишет,
Там ночь нависала весенняя, полная тайны,
В тот миг я почувствовал – Небо Ночное сказало:
«Мой Симеон, только Мой! Не дерзай познать это мыслью!»
Я испугался величья глаголов нетленных,
Боголюбовеявляющетонкотаинносиянных,
Ревностнонепостижимосверхлюбовнопалящих,
Исступленнокротчайших и сладкоуханных…

«Прекрасен серп луны над головою…»

Прекрасен серп луны над головою,
Мы снова как-то встретились с тобою,
Как лев пустынный зарычав во мгле,
Ты сердце сына призывал к себе.
А я, бежал, взволнованный от счастья,
И я увидел: это ты отчасти…
А ты расправил руки, как крыла
Далекого бессмертного орла,
И кистей воск согнув от жара неба,
Ты воспорхнул туда, где смертный не был:
И ты позвал меня к себе смиренно,
И серп луны плыл к сердцу прикровенно,
И севши, бедный, во ладью златую,
Я плыл к тебе и все еще плыву я,
Хоть прах мой ветры тайно разбросали
На грудь отрогов, где мы отдыхали.

«Взмахни крылами, пророк, упорхни мотыльком……»

Взмахни крылами, пророк, упорхни мотыльком…
Я услышу трепет крыл твоих, луна заплачет,
Как перевернутая чаша неописуемой любви.
Улыбнись, пророк, прости, что я подступил так близко
К твоей тайне. Крылья тонки, как лучей волоски, и…
Неведение мое о тебе, называющее себя «любовью».
Я зрел полет твой, тихий, как «слабость» ума…
Ты покинул ум, пророк, чтобы научить меня,
Что Божественная любовь иная, чем
Все мои отражения, кусочки янтаря в ладонях.
Все раны сердца ты, возлетев, исцелил:
Я видел, как летал мой отец,
Стремясь к безвидной страсти высочайшей болезни.
Болезнью зову цветонетленную Любовь,
Которой меня учат твои опьяняющие движенья.

«Мучительная Страсть, тихая Любовь…»

Мучительная Страсть, тихая Любовь,
Зажгла мои персты, что спали.
И вот, Он явился к преступнику,
Явился совершенно неявно, как Бог, явным
Ветром Безветрия…
Грешник пытался уклониться, но не смог!
Смягчил он уста, не знавшие поцелуев уст,
И вот я, Его тихий смертник, плача, ломаю калам,
Но ты, послушник, в нежнейшем желаньи
Не утешишь главу раненого льва,
Чья лапа в ангельской деснице
Почувствовала кольцо обручения,
Мучительную страсть потери
Его черных покровов, Его сладостных силков!
Припади к моим губам в первый день моей смерти,
И ты почувствуешь свободу раба, златокудрый брат, милый!
Ты отпрянешь, свобода раба непереносима!
Так я тщетно сжимал в объятьях древо