Черное солнце (СИ)

Мое спокойствие пошатнулось, когда я посмотрела на брата. На застывшем в гневе лице не было и капли сочувствия, а глаза… От взгляда синих глаз бросало в дрожь — никогда не думала, что Леонард может так смотреть хоть на кого-то. Я оцепенела, не смея шелохнуться, провожая взглядом быстро пересекающего площадку Хранителя Чести, одним движением он обнажил один из своих мечей и кинул его под ноги нетвердо стоящего Арно.

— Возьми в руки меч, — Лео говорил негромко, но отрывисто, каждым словом источая лютую ненависть и злость. — Если тебе хватило смелости сказать такое, то подыми меч и ответь за свои слова, за оскорбленную честь Его Святейшества…

— Нет… что происходит, — с ужасом шептала я. Все это казалось каким-то дурным сном.

— Камилла, — Александер встряхнул меня, стараясь привести в чувства. — Не смотри туда. Слышишь меня? Отвернись…

Серые глаза напряженно вперились в меня, но взволнованный голос останца тонул в тревожном набате, звенящим в ушах. Мир вокруг словно замер, словно кто-то замедлил движения, чтобы не дать и малейшего шанса что-либо пропустить.

Вот Арно, икнув, смотрит на Лео, бормоча:

— Лео, это ведь ты?.. Ты ведь помнишь меня? Помоги мне… Они… Это все они…

Но Лео лишь подталкивает ближе к нему меч.

Вот Монрес переводит непонимающий взгляд с меча на Лео, будто не осознавая, что у него под ногами.

Вот толстяк с трудом наклоняется, берет в руки меч и вертит перед собой, еле держа оружие обеими руками, не в силах даже оторвать острие от пола, неуверенно спрашивает:

— И зачем мне…

Передо мной выросла глухая серая стена. Я чувствовала чужое сердцебиение, запястья были заключены в крепкий захват, не давая шанса ни рухнуть, ни двинуться. Александр прижал меня к себе в бессильной попытке спрятать меня от ужасающей действительности, опоздав всего на один-единственный миг.

Этого хватило, чтобы все увидеть. И теперь эта картина отпечаталась в сознании, как вырезанный в камне барельеф.

Быстрый промелькнувший удар. Голова, покатившаяся по глянцевой поверхности. Фонтан крови, обливший стоящих рядом людей. Затуманенный взгляд упивающихся своим триумфом синих глаз…

Меня мутило. Все то немногое, что я успела сегодня съесть и выпить, хотело немедля исторгнуться из ослабевшего тела. Вибер подхватил меня, когда у меня подкосились ноги, все продолжая удерживать за запястья.

— Идем, — он лихорадочно тянул меня к ближайшему выходу, бесцеремонно расталкивая людей, оставляя позади нас крики, вопли и топот ног. Все крутилось, смешивалось, но тут же мозг начинал прокручивать произошедшее.

И снова отлетевшая голова, с застывшей на ней посмертной маской недоумения.

И снова бьющая фонтаном кровь из идеально ровного среза шеи.

И снова бьющееся в конвульсиях тело.

И возвышающийся над телом человек, который должен был быть моим братом.

Рот наполнился мерзким месивом, и я, склонившись, рухнула на колени, опустошая желудок. Содрогаясь под каждым новым приступом тошноты, единственная ясная мысль, пронесшаяся в потоке сознания, вопрошала, когда же я успела столько съесть.

Когда в желудке ничего не осталось, в ход пошла едкая желчь, а потом и простая слюна, но воспоминания, которое на самом деле тело пыталось отторгнуть, все еще были там, внутри меня, лишь сильнее заседая в памяти. Казалось, это будет длиться вечно, пока я не истощусь и не исчезну, и только тогда залитое чужой кровью переполненное удовлетворением застывшее лицо Лео развеется, как дым.

По щекам текли слезы. От страха. От беспомощности. От ужаса. И от выжигающего чувства унижения — Вибер все это время молча стоял рядом. И от его понимающего взгляда становилось только противнее. От кого я не рассчитывала получить и каплю сочувствия, так это от него. И почему именно с ним оказался рядом в миг моей слабости? Словно бы это была чья-то злая насмешка.

— Будешь теперь измываться надо мной? — прохрипела я, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Над глупенькой аристократкой, которую вывернуло на изнанку, впервые увидев смерть?

— В смерти нет ничего достойного и торжественного, — негромко сказал он. Голос его изменился — не был не насмешливым, не зловещим, ни высокомерным. Он был… другим. — Она всегда… такая. Выворачивающая на изнанку, потрошащая изнутри, режущая на кусочки. Просто в какой-то момент привыкаешь не замечать это, чтобы не сойти с ума.

Выходит, Лео безумен? Он не выглядел тем, кто сожалеет об убийстве, о том, что может одним движением забрать чью-то жизнь по мановению своей руки. Он наслаждался моментом. Упивался силой. И этот затуманенный взгляд, полный уверенности в том, что поступает правильно, что сделал правое дело… Живот крутило, и тело снова охватила судорога, но я подавила очередной порыв.

— Возьми, — негромко сказал Александер.