Черное солнце (СИ)

— В тот день я решила им отомстить. Раз и навсегда. Когда все легли спать, я разлила масло под их дверью, и оставила свечу прямо у лужи. Но… Я не думала, что этого хватит, чтобы спалить все поместье, не должно было пламя так разрастись… Сестры умерли первыми. Мать заживо сгорела в своей комнате, когда дверь перекрыла горящая опорная балка. Лейс сначала вывел меня, а затем кинулся спасать Кейвана, но так и не вышел из горящего дома. Наутро я нашла их обгоревшие тела, лежащие в обнимку… Перстень — это все, что от него осталось.

Я молча слушала эту исповедь, даже дыхание замерло в груди — настолько этот рассказ казался немыслимым, оттого и еще более ужасным. В голове живо вырисовывалась картина — маленькая заплаканная девочка снимает кольцо с почерневшей, обратившейся в угольную труху, руки своего брата…

— Этот дар — мое проклятие, — Ада снова подтянула колени и уткнулась с них, сотрясаясь от беззвучных рыданий. — Мое напоминание о том, что я сделала. И теперь он будет напоминать об этом каждый раз. Ты — первая живая душа, кому я рассказала об этом. Прошло пять лет, а так никто и не понял, что за всем этим стояли не хитроумные наемники и не ненавистники династии Амашито, а маленькая глупая девчонка.

Я не знала, что на это сказать.

Сказать, что все будет хорошо? Нет, не будет.

Сказать, что все совершают ошибки? Но точно не такие.

Сказать, что все позади? Да, но это бремя останется с ней всегда.

Но Ада, видимо, и не ждала, что я стану утешать ее.

— Поэтому я хочу, чтобы Ари остался моим другом. Я с ним чувствую себя… спокойней, — она шмыгнула носом, но прекратила сотрясаться в рыданиях. — У него всегда найдется какая-нибудь заумная фразочка, на любой случай жизни. Или какой-то интересный факт, даже если он совсем не к месту. Как скажет что-то, и сразу становится легче… Всегда спокойный, рассудительный, с планом на все случаи жизни. Он очень сильный духом для такого слабого телом. Оттого и я чувствую себя сильнее.

Интересно, был ли у меня в жизни человек, который бы мог даровать мне то спокойствие, которое описывает Ада? Сейчас было так остро осознавать, что, окруженная семьей, близкими, друзьями, одиночество всегда оставалось моим единственным спутником. И все же в памяти вспыхнули отголоски ощущений… Теплое дыхание. Серые глаза с молчаливым беспокойством. Невысказанные слова, снежинками зависшие между нами… Тот момент, когда я не увидела лицемерия. Не увидела осуждения …

— Мы поговорим с Ари потом, обещаю. Сейчас он расстроен, боится за Игнация, боится наказания. Но, может, когда …

Ночь растревожил шум с первого этажа.

— Это еще что такое?! — испуганно встрепенулась Ада.

— Не знаю… — сказала я как можно спокойней, хотя и без того встревоженная душа чуяла неладное. Оставалась надежда, что это София или Каталина ломятся домой, но слишком призрачная…

Я насторожилась, сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди, а стук затмевал все посторонние звуки.

— Иди к Ари, предупреди его и запритесь до тех пор, пока я не приду. Никому другому не открывай, — шепнула я перепуганной Аде, крепко схватив ее за плечи. — Все поняла?

Девушка усиленно закивала и быстро вылетела из комнаты. Рука моя метнулась к письменном столу, где, перерыв содержимое ящика, я нащупала Мизеркордию. Стискивая клинок дрожащими руками, я на цыпочках вышла в коридор.

Удар в дверь повторился, и с улицы донеслись голоса. Явно можно было разобрать только Максимилиана и Дарена. Третий, чуть визгливый, мужской голос мне не был знаком. Стараясь не шуметь, я, забывая делать вдох, босиком спускалась вниз по лестнице, пока не смогла разглядеть происходящее.

Наши телохранители стояли в дверях перед невысоким пухлым гвардейцем в серой кирасе и офицерским шлемом с плюмажем в руке. В другой он держал какой-то свиток.

Перепалка тем временем продолжалась:

— …да кто вы, мать вашу, такие?! — гневно спросил Хан. — Вы хоть знаете, к кому вломились?

— Еще раз повторяю — отойдите, и вы не пострадаете! У нас ордер на обыск дома! — гвардеец для убедительности потряс перед лицом Яна свернутой бумагой.

— Да хрена лысого я отойду. Если хочешь пройти, — раздался звон вылетающего из ножен лезвия. — Тебе нужно будет что-то повесомее этого куска бумаги.

Тут же ему вторил лязг десятка обнаженных мечей.

— Отойдите, именем Императора! — повторил мужчина. — Даю вам последний шанс сделать это по-хорошему! Раз… два…

Ян со всей дури захлопнул перед ним дверь, раздался мерзкий тошнотворный хруст. В тот же миг дверь выбили с ноги, и в комнату попытались ворваться солдаты.

— Взять их! — завизжал офицер, стараясь унять льющуюся кровь из сломанного носа, которая уже успела окропить его начищенный нагрудник.