Черное танго

Полковник Мерканте, иезуит отец Бенитес и крупный судовладелец Альберто Додеро бросились к ней. Громко, так, чтобы все услышали, красавица Эва сказала:

— Я приняла приглашение генерала Франко поехать с официальным визитом в Испанию, затем я отправлюсь в Рим просить папу молиться за Перона и за аргентинский народ. Свое европейское турне я завершу в Париже.

— Можно ли себе представить посла, более привлекательного, чем вы?! — сказал Альберто Додеро, целуя ей руку.

Жена президента гортанно засмеялась.

Для Леа это общество резко отличалось от того, в котором вращалась Виктория Окампо. Здесь все было слишком вычурно, даже вульгарно, и никто не подходил к ней, обращаясь на ее родном языке, тогда как в кругу Виктории Окампо все говорили по-французски в самых изысканных выражениях. При этом Леа не испытывала неприязни к Эве Перон. Она даже восхищалась этой артисточкой, очерняемой в аристократических кругах Буэнос-Айреса, которая сумела в таком молодом возрасте — они с Леа были почти ровесницами — стать первой дамой государства. Ни за что на свете Леа не захотела бы оказаться на ее месте…

Наконец Сара сделала знак, что пора уходить.

Они перешли площадь Майо. Леа направилась к одному из такси, стоявших перед собором.

— А не пройтись ли нам пешком? Я хочу прогуляться, — сказала Сара.

— Как хочешь, пойдем через улицу Флорида, посмотрим витрины.

Они обменивались лишь незначащими репликами, пока не дошли до редакции газеты «Ла Насьон». Несколько мужчин с газетами в руках комментировали свежую информацию. На первой странице был виден заголовок.

— «Арест в Монтевидео нацистского преступника», — перевела Сара.

— Ты думаешь, Франсуа имеет к этому какое-нибудь отношение?

— Это мы узнаем позже, — лаконично ответила Сара.

Впереди показался отель «Плаза».

— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросила Сара.

— Иду в кино с Викторией Окампо. Кажется, в «Амбас-садоре» идет фильм с Хамфри Богартом и Ингрид Бергман. Затем мы поужинаем вместе с ее сестрой Сильвиной и ее зятем. А ты?

— Я останусь дома. Я жду новостей от Франсуа и Самюэля, он должен зайти. Если я тебе понадоблюсь, то я дома.

Они обнялись. Леа внезапно спросила:

— Как ты?

Это было так неожиданно, что Сара пришла в замешательство.

— О чем ты?

— Просто спросила.

— Ну, а все же?

— Ты ведешь себя так, словно Даниэль жив… Ой, мне больно!

Сара так сильно схватила Леа за руку, что она вскрикнула.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Оставь меня, сумасшедшая!

— Больше, чем тебе кажется, — сказала Сара, отпуская ее. — Но в том, что касается Даниэля, ты не ошиблась. Ты думаешь — все как раньше, но знай, что и он, и я остались там; и даже если казалось, что мы живы, что у нас были какие-то эмоции, — это лишь отблеск воспоминаний о том, что было когда-то. Мы живые мертвецы. В конце концов, умер он или не умер, какая разница? Что это меняет? Можешь, ты мне это сказать, ты, которая, кажется, вполне жива?

Мужчины проходили мимо, глядя на этих двух красивых молодых женщин, говоривших, должно быть, о тряпках с таким серьезным видом. Ведь известно, что только пустяки имеют значение для женщин.

Портье вручил Леа ключ вместе с запиской, которую она сразу же прочла. Записка была от Эрнесто.

«Дорогая Леа, я не смогу сегодня встретиться с тобой, приехали мои родители из Кордовы. Я думаю о тебе с нежностью».

«Жаль, что мне так нравится этот мальчик», — думала она, поднимаясь на лифте.

В ее номере в вазах стояли два букета: один — роскошный, другой — простой и изящный. Оба букета были присланы из цветочного магазина на первом этаже отеля. Первый был от Рика Вандервена, второй — от Эрнесто.

Проведя вечер с Викторией Окампо, Леа вернулась очень поздно. Она плохо спала, от запаха цветов, присланных Вандервеном, у нее разболелась голова. Франсуа не звонил, Кармен тоже. Она не могла не волноваться за свою новую подругу. «Я боюсь, как бы с ней чего-нибудь не случилось», — думала Леа. Встав в плохом настроении и с сильной мигренью, в конце дня она решила пойти к доктору Рикардо Лопесу. Придя на улицу Сан-Мартин-де-Тур, она испытала чувство неловкости: в доме было многолюдно, кто-то то и дело сновал взад-вперед. Леа вспомнила, что почувствовала то же самое на авеню Анри-Мартен в Париже, перед дверью в кабинет палача Мазуи, из лап которого ей удалось вырвать Сару. Она раздумывала, заходить или нет, но в это время в холле появился Ури.

— Не стойте здесь, проходите.

В квартире доктора она застала взъерошенного Самюэля и Амоса.

— У вас есть какие-нибудь новости от Тавернье? — спросили они.

— Нет. Что-нибудь случилось?

— Кармен исчезла.

— Исчезла?

— Да. Вчера вечером, ближе к полуночи, она познакомилась с полицейским в штатском, дежурившим в кафе. Она позвонила сюда и отчиталась. С тех пор мы ничего о ней не знаем.

— Может быть, она заночевала у какой-нибудь подруги?

— Нет, она предупредила бы нас. Тем более, что сегодня во второй половине дня она должна была снова пойти в кафе. Но там ее никто не видел.

— А полицейский был там?

— Да. И, похоже, он нервничал.

— Вы не звонили на радио?

— Звонили. Но там ее тоже никто не видел.

— Что я могу сделать?