Черное время

Существование пояса малых космических тел на окраине Солнечной системы было предсказано астрономом Джерардом Койпером еще в далеком тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Этот пояс служил источником комет и астероидов, состоящих в основном из водяного льда с вкраплениями других веществ. Объектов диаметром больше ста километров этот пояс насчитывал около семидесяти тысяч, а мелких – на порядок больше. В принципе, Плутон со своим спутником Хароном тоже принадлежал к поясу Койпера, хотя и считался последней, девятой планетой Солнечной системы. Просто он был больше остальных тел Пояса и относился к классу объектов с эксцентрическими орбитами. Другие тела этого класса так и получили название – плутино, то есть «маленькие плутончики», хотя некоторые из них достигали больших размеров – до восьмисот километров в диаметре.

В двадцать четвертом веке многие из тел пояса Койпера были утилизированы, подогнаны к планетам внутреннего пояса – к Марсу, Венере и Земле – и стали источниками пресной воды. Многие послужили в качестве строительного материала для космических поселений, некоторые были превращены в исследовательские станции или центры развлечений.

Во времена Дара почти все такие комплексы перестали работать, и край Солнечной системы теперь был пустынен и безлюден. Работали лишь редкие автоматы, имеющие автономные системы жизнеобеспечения, но давно не получавшие с Земли команды отчитаться за свою деятельность и потерявшие всякий смысл своего существования. При желании еще можно было обнаружить такие станции, но у экипажа «осиного» корабля была другая задача.

Шершень нашел за орбитой Нептуна скопление ледяных глыб в количестве трех десятков, размерами от ста метров до пяти километров, и корабль, включив систему маскировки, на время превратился в одну из таких глыб.

– Ну-с, господа защитники человечества, – сказал Железовский, когда все приготовления остались позади, – приступим к исполнению замысла. Нас ждет поход в стакан.

– Как мы будем его разворачивать? – осведомилась возбужденная, деловито настроенная Дарья.

У Дара тоже вертелся на языке тот же вопрос, но задать его он постеснялся.

– У меня есть ключ. – Железовский вытащил из кармана еще один артефакт – свечу, испускающую колечки дыма. – Помнишь, что это за вещь?

– Папа говорил, что это эмоциональный резонатор. Только настроен он не на человеческие эмоции.

– Совершенно верно. Однако именно свеча должна открыть нам вход в стакан. А так как все мы ненормалы, то имеем шанс психоволевым усилием запустить эту штуковину.

– Ты уже пробовал?

– Еще нет, – мотнул головой Железовский со смущением. – Да и не справлюсь я один, без вас.

– Что надо делать?

– Ну, во-первых, давайте выставим обе вещицы за борт корабля. Поскольку без средства передвижения в новом мире нам делать нечего, развертывать стакан надо вне стен корабля. Пусть Шершень аккуратненько высунет его наружу, метров на двести.

Аристарх вставил свечу (артефакт действительно напоминал витую стеариновую свечку, испускающую тоненькие всхлипы – на уровне ментального восприятия – и призрачные колечки дыма) в стакан – при этом стенки сосуда заискрились сильнее, – протянул Дару.

Ощущая покалывание в ладони, будто он нес заряженный электричеством предмет, Дар скрылся в люке. По пути к наружному выходу объяснил Шершню, что от него требуется. Инк понял идею правильно и передвинул вставленные друг в друга артефакты в космос на длинном многосуставчатом манипуляторе, напоминающем лапу насекомого.

– Надо бы подальше, – сказал Железовский с сожалением, когда они расселись по ячеям и приготовились к эксперименту; каждая ячейка имела индивидуальную систему обзора и управления, поэтому Аристарх видел то же, что и другие члены экипажа: космическую бездну с искристой рекой Млечного Пути, звезду покрупнее – Солнце и блики в глыбах льда, окружающих корабль. – Желательно километров на сто. Но тогда мы потеряем ключ из виду и не сможем настроиться в резонанс. Придется рискнуть. Хорошо видите стакан?

– Отлично! – откликнулась Дарья.

– Отбрасываем все личное, сиюминутное, грешное, настраиваемся на общую волну и начинаем проникать мысленным взором в стакан.

– Сколько времени на это понадобится?

– Может быть, минута, может, час. Пока не образуется горловина. Вы все сразу поймете. Готовы?

– Как пионеры!

– Начали!

Дар сосредоточился на вхождении в ментальное поле, встретил мягкое «пушистое» рукопожатие и мысленную «чеширскую» улыбку Дарьи, затем твердое проявление мыслеволи прадеда. Мир вокруг исчез. Возникло удивительное ощущение свободы и легкости тела. Появилась окрыляющая уверенность в собственных силах.

«Не отвлекайтесь!» – прилетела строгая мысль Железовского.