Черное золото

Рафик Мустафов мог рассказать многое о фьючерсных ценах на осетровых и особенно на икру. Средняя оптовая цена килограмма черной икры, если только икра не была так называемой ястычной, – 1100 евро. Это много, очень много, потому бизнес и считался выгодным.

Да, дела обстояли из рук вон плохо. Если не тормознуть россиян, можно было считать себя прогоревшими.

Было и еще одно обстоятельство, которое беспокоило Рафика Мустафовича. Российская икра была гораздо выше по качеству, чем азербайджанская или, к примеру, иранская. В Азербайджане и Иране мальков из икринок выводили в специальных закрытых водоемах.

– Ясно, я все понял. Дела, конечно, неважные. Ну ничего, выход, я думаю, обязательно найдется. Придется, дорогой, связаться с нашими друзьями иранцами, – произнес в трубку Рафик Мустафович задумчиво. – Не хочется, но, видно, иначе нельзя. Вместе что-нибудь да придумаем.

Ход напрашивался сам собой – если бы каким-то образом удалось устранить с рынка русских, Мустафов и его иранские друзья могли бы стать международными монополистами в торговле осетровыми. Это было весьма заманчиво.

– Отлично! В нашей ситуации лучше уже не придумать, – в момент понял босса телефонный собеседник. – Кошмарная международная репутация иранцев позволяет им вытворять все, что угодно. Тут есть о чем поговорить, и, кажется, я уже все придумал.

Мустафов беспокойно заерзал в кресле.

– Послушай, дорогой, если у тебя есть план, рассказывай дальше, не томи душу.

– Все по приезде, – прозвучало в ответ.

– Ну что ж, буду ждать тебя с нетерпением, – проговорил Мустафов. – Да-да, приезжай!

Закончив разговор, бывший министр задумчиво повертел телефон в руках, напряженно думая о сложившейся ситуации. Глядя на монитор, он видел, как газонокосильщик выключил свою машину и, отряхнув колени, отправился куда-то. Мустафов взглянул на часы. Да, уже и обед. Пора было и перекусить чем бог послал. Он постарался пока все это выбросить из головы. Приедет его сегодняшний собеседник – вот тогда и будем решать!

* * *

Сергей Павлов по прозвищу Полундра привычно вошел в кабинет, привычно откозырял и даже привычно сделал недовольное лицо. Кабинет принадлежал контр-адмиралу Петру Николаевичу Сорокину.

Адмирал, углубившись в ворох бумаг, сперва не обращал на Сергея внимания, затем на мгновение поднял глаза, рукой показал на стул у стола – садись, мол. Еще с минуту он просматривал бумаги, затем, вздохнув, решительно отодвинул все от себя.

– Ну, Сергей, – пробасил хозяин кабинета, поводя ладонью по тщательно выбритому, правильному лицу, – вижу, что ты, как всегда, в отличной форме. А вот настроение твое мне не нравится. Что нос повесил?

– А что ж не вешать? На носу – первое сентября, а вы забираете меня от сына, – произнес Полундра. – Хоть бы раз я сына в школу проводил. Что есть у него отец, что нету – непонятно.

Он сложил свои могучие руки на столе и тоскливо посмотрел куда-то поверх головы адмирала.

К Петру Николаевичу Сорокину Полундра относился прекрасно, зная его как человека, прошедшего все ступени офицерской карьеры. И прошедшего честно, не по головам своих сослуживцев и матросов. Знал это и весь Северный флот, до самого последнего человечка. Человеком адмирал был хоть и непростым, но справедливым. Правда, те, кто хитрил, старался выехать на чужом горбу, попадая под его руку, надолго это запоминали. Насколько уважал его Полундра, настолько же Сорокин ценил и старшего лейтенанта Павлова.

Адмирал кашлянул и с теплотой взглянул на Полундру.

– Так не пойдет, Сергей, у всех у нас дети есть, а у кого уже и внуки, – ласково поглядывая на него, произнес адмирал. – И не я отрываю тебя от дел, а Родина. А она, брат, не спрашивает, что мы с тобой думаем по поводу ее заданий: нравятся они нам, нет ли и как у нас со временем и настроением. На то она и Родина, чтобы не рассуждать. Надо – значит надо.

Он подергал щеточку усов, как будто проверяя, на месте ли они.

Полундра не собирался сдаваться. Он иронически посмотрел на адмирала, ожидая, пока тот замолчит, и ехидно спросил:

– Что же, во всей Родине другого человека не нашлось? – C этими словами он широко развел руками, будто желая сказать: это ж какая безграничная Россия-матушка, а вот какой-то старший лейтенант просто незаменим, что ли?

– Не нашлось, потому что толковей тебя нет специалиста! – отрубил хозяин кабинета. – И не заставляй меня петь тебе дифирамбы, хитрец ты этакий. Поговорим о деле.

– Готов слушать, – кисло произнес Полундра.

– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулся Сорокин. – Чаю хочешь? С лимоном?

– Нет, благодарю, товарищ контр-адмирал.

– А я грешным делом выпью, – сказал Сорокин, отдавая распоряжение. – Просквозило меня на днях, так вот лечусь.

– Это такого-то морского волка, как вас? – улыбнулся Павлов. – Трудно поверить.

– И на старуху бывает проруха, – отозвался Сорокин.

Павлов поудобнее уселся на стуле и приготовился слушать.

– Ну так вот, теперь по существу, – проговорил адмирал, прихлебывая горячий чай. – Суть дела… И так три недели лишних тебе погулять дали: тральщик уже в низовьях Волги.