Черное золото

Иранец послушно наклонил голову – и вся компания, оставив корабль и тех, кто стоял рядом, направилась за директором. Хошейни шел торжественно, с достоинством неся свою полную фигуру, в окружении охранников. Группа поднялась по лестнице и вошла в директорский кабинет. Двое иранских охранников остались в низу лестницы, двое, развернувшись, стали по обе стороны двери.

Директор, как радушный хозяин, повел в кабинете рукой:

– Прошу садиться, господа.

Сам он сел за свой стол, иранца пригласил сесть рядом. Заняли принесенные стулья и остальные.

Иранец, наклонившись вполоборота к переводчику, что-то мелодично проговорил, после чего тот торжественно изрек:

– Господин Хошейни говорит, что он ничего не имеет против, если все документы будут подписаны как можно скорее. – Затем, выслушав новую порцию высказываний хозяина, продолжил: – Он вполне удовлетворен выполненной работой, которая принимается без каких-либо замечаний.

Эти слова вызвали энтузиазм заводчан. Директор расплылся в улыбке, смахивая невидимую пыль с поверхности стола.

– И мы, так сказать, ничего не имеем против, – он коротко хохотнул. – Поработали мы хорошо, качественно, поэтому за качество отвечаем. Да что говорить, – он повел рукой вокруг, – сами видите.

На стенах его кабинета во множестве висели какие-то грамоты, дипломы, сертификаты, свидетельствующие о том, что завод не первый день выдает на-гора корабли самых разных типов, размеров и предназначений. Модели этих самых кораблей также буквально наполняли весь кабинет, некоторые из них за недостатком места стояли на полках вертикально.

– Тут ведь вся наша история больше чем за триста лет, – с гордостью сказал Барышников. – Еще с тех самых времен, когда император Петр Великий собственноручно изволил начать это грандиозное дело – корабли в России строить.

Иранец восхищенно поднял брови, выслушав перевод.

– Ну, это, так сказать, далекая история, а историю сегодняшнюю делаем мы с вами. В том числе и этим договором, не правда ли? – вопросительно посмотрел директор на Хошейни.

Тот развел руками: дескать, о чем разговор, безусловно.

Директор оглянулся. Откуда-то из-за дверей сзади появился главный бухгалтер. Семенящей походкой он прошел к столу, за которым сидели Барышников и Хошейни, положил перед каждым папку с бумагами. Директор распахнул папку, привычным жестом достал из кармана авторучку и посмотрел вокруг победным взглядом:

– Ну?

Иранец замешкался. Главный бухгалтер выхватил из кармана своего пиджака дешевую шариковую ручку, щелкнул кнопкой и протянул иранцу.

Представитель Ирана помотал головой и отвел руку бухгалтера в сторону. Затем важно вынул из своего пиджака «Паркер», открыл его, демонстрируя всем золотое перо, и улыбнулся лучезарно.

Иранец, любуясь собой, поставил сложную, весьма витиеватую подпись. Директор вывел ниже свою.

Все заохали, зааплодировали. Иранец улыбнулся, словно только что совершил подвиг, и подписал еще несколько документов, которые ему торопливо подсунул бухгалтер.

Директор завода, увидев, что документы подписаны, сорвался с места.

– Минуточку, господа, – с загадочным видом произнес он.

Тут же Барышников оказался у сейфа, стоявшего в углу кабинета. Сохраняя заговорщицкий вид, он открыл железную дверку и, повозившись еще с минуту, повернулся ко всем с подносом, на котором в центре стояла красивая бутылка водки. Ее окружали, как в хороводе, шесть маленьких рюмок. Поднос был поставлен на стол.

Директор важно взял бутылку и стал сворачивать пробку. Пробка, как оказалось, была сделана на совесть и сразу не поддалась. Барышников, комично сморщив лицо, поднатужился – на этот раз попытка оказалась успешнее. Затем принялся разливать водку по рюмкам. Лицо его было невозмутимо.

Во взгляде иранца появилось недоумение. Представители же российской стороны прятали улыбки. Кто-то сглотнул слюну.

Когда полупустая бутылка была возвращена на поднос, рюмки взяли: директор завода, контр-адмирал, вице-адмирал, заместитель директора завода. Главбух отказался.

– Я не буду, – заявил он, подняв ладонь.

– Что значит не буду? – зашипел директор, сохраняя доброжелательную мину на лице. – Все пьют, даже я. Ты мне тут трезвенника не строй, понял?

Главбух посмотрел на его багровую физиономию, думая о том, когда же этот боров отказывался от выпивки. Иногда вообще было непонятно, как он мог руководить заводом, находясь почти постоянно навеселе либо с похмелья. Все на заводе прекрасно помнили эпизод в богатой событиями жизни Барышникова, когда на приемке корабля, в присутствии черт знает каких высоких гостей «отечественного и заграничного производства» он упал вместе с кораблем в воду. Правда, на пару минут позже. И что? Да ничего! Другой бы в два счета с работы вылетел, а этот живет и процветает. Каждому свое…

– У меня печень, мне нельзя, – отрицательно покрутил головой бухгалтер.

– Печень у него… – пробормотал Барышников. – Можно подумать, у меня нет печени…

Наполненную рюмку пришлось взять начальнику отдела кадров. Вот он уже не спорил.