Черное золото королей

Я все-таки решила прочитать контракт, который должна была подписать от имени «Алойла». Он был составлен на двух языках. Почему-то бросилась в глаза фраза: «В случае смерти подписавших данное соглашение сторон сделка считается недействительной». А сделка заключалась на сумму со многими нулями… И подписывала ее я.

Но мне было не отвертеться от подписания бумаг и пришлось свой автограф все-таки поставить. Перед тем как покинуть здание и составить компанию господам в «культурной программе» (или ее части), я быстро заскочила в Лешкин кабинет, открыла сейф, извлекла оттуда все, что там находилось, деньги сунула в свою сумочку (правда, сумма на десять тысяч евро явно не тянула, навскидку тут было не больше трех), а все папки положила в отцовский кейс, прихваченный из дома. Еще когда мой отец работал, то почему-то захотел в подарок этот символ делового человека, и мы с мамой купили очень приличный – фирменный, кожаный. Долгие годы кейс пылился на антресолях, вчера вечером я его достала, стерла пыль и вот теперь использовала.

Не знаю, что заставило меня заглянуть в красную папку, пока я еще находилась в Лешкином кабинете. Ведь я могла изучить содержимое вечером: встречусь с Лешкой только завтра.

В папке лежали какие-то финансовые документы, в которых я, признаться, ничего не понимала. Правда, в специальном кармашке с внутренней стороны за пакетом фотографий, которые мне просматривать было некогда, обнаружилась маленькая кассетка, запаянная в полиэтилен. Диктофонная? Чистая?

Я непроизвольно сунула ее в карман пиджака, после чего закрыла сейф и кабинет покинула. Господа уже помыли руки (мы вроде бы расстались для этой процедуры) и ждали меня внизу.

Ресторан, осмотр города с купола Исаакиевского собора, покупка подарков женам и детям, затем – ночной клуб. После окончания развлекательной программы клуба, когда я уже была готова рухнуть носом на стол (так хотелось спать), господа объявили, что сейчас отвезут меня домой, а сами продолжат культурный отдых. «Олга» не возражает? «Олга» мечтала лишь об одном: поскорее добраться до кровати.

Мы вышли на ночную улицу, ярко освещенную огнями ночного клуба, открытого до шести утра, и загрузились в джип, предоставленный компанией. Водитель все это время оставался в машине. Кейс я брала с собой в клуб, чтобы не выпускать из рук, теперь поставила между ног на пол, сумочку с деньгами сжимала в руках. Мужчины оживленно болтали (на своем языке), переводчик отвечал на их вопросы. Ничего не понимали только мы с водителем. Или он понимал?

Глядя слипающимися глазами в окно (я с трудом боролась со сном), внезапно заметила, как с моей стороны (я сидела у самой дверцы) к нам пристраивается огромный черный джип и пытается оттеснить к краю тротуара. Спереди появилась еще какая-то машина, марку которой я определить не смогла, а сзади – третья. Нас умело взяли в «коробочку». Дело происходило в старой части Питера, в районе Театральной площади, на улочке, названия которой я не знала. Ночь, около трех. Окна в домах погашены. Время белых ночей проходит, в три уже совсем темно. Фонари не горят. Движения никакого.

Наш джип остановился. Иностранцы пока ничего не поняли, продолжая свою болтовню. Они были пьяны и собирались провести остаток ночи, занимаясь «грязным русским сексом». Водитель же и переводчик быстро сообразили, что что-то здесь не так.

А из трех окруживших нас машин уже выскакивали вооруженные типы в масках. Я не знаю, сколько их было. Очень много. Не считала. Мне стало по-настоящему страшно.

Когда рядом со мной распахнули дверцу, мне хотелось истошно завопить, а еще лучше – раствориться в воздухе, оказаться в нескольких километрах от этого места, никогда не встречаться ни с кем из «Алойла» и деловых партнеров этой компании. Почему я согласилась?! Поскольку в данной ситуации я могла только закричать, то открыла рот. Но мне не дали издать ни звука. Сильная рука схватила меня за шкирку, а к лицу быстро стал приближаться кулак. Кулак, на котором блеснул перстень. На безымянном пальце правой руки. Я увидела это в последнее мгновение перед тем, как потеряла сознание после сильнейшего удара в лицо.

Не знаю, через какое время я очнулась. В первый момент не поняла, где я и что случилось. Лежала на асфальте в новом костюме (почему-то о нем подумала в первую очередь), прижимая к груди сумочку. Дико болела левая часть лица. Ничего не соображая, я расстегнула сумочку, сунула руку внутрь и почувствовала приятный хруст купюр. Ощупала пачку. Вроде цела. Из сумочки ничего не взяли. Налетчиков деньги не интересовали?

Сумочку я застегнула и постаралась подняться. Взвыла: болела нога. Как же я тут оказалась?

А оказалась я на тротуаре, и джип «Алойла», в котором мы ехали, теперь стоял передо мной, чуть правее. Значит, меня вытащили с заднего сиденья и отшвырнули за машину, на тротуар. Я ведь сидела ближе к центру улицы. Это сколько ж я пролетела?

Больше ни о чем подумать не успела: ночь прорезали фары машины. Затем я увидела мелькающий наверху синий сигнальный огонек.